Стихотворения, поэма, очерки, 1927 - [22]

плюет

  на кобылу

       пылкий фордзон^*.

Ну,

  а где же фабрикант?

Унесла

   времен река.

Лишь

      когда

     на шарж заглянете,

вспомните

     о фабриканте.

А фабрика

     по-новому

         железа ва́рит.

Потеет директор,

        гудит завком.

Свободный рабочий

         льет товары

в котел республики

           полным совком.

  

[1927]

Гимназист или строитель >*

Были

  у папочки

дети —

   гимназистики.

На фуражке-шапочке —

серебряные листики.

В гимназию —

       рысью.

Голова —

     турнепсом.

Грузит

   белобрысую —

латынью,

     эпосом.

Вбивают

     грамматику

в голову-дуру,

мате-ма-тику

и

литературу:

«Пифагоровы штаны

на все стороны равны…»^*

«Алексей,

     Гордей,

        Сергей,

Глеб,

   Матвей

       да Еремей…»^*

Зубрят

   Иловайских^*,

           приклеив к носу,

про Барбароссов^*

        и

        про Каноссу^*.

От новых

    переносятся

         к старым векам,

перелистывают

       справа налево;

дескать,

    был

     мусью Адам,

и была

   мадам Ева.

В ухо —

    как вода,

из уха —

    как водица,

то,

 что никогда

и никому не пригодится.

В башку

    втемяшивают,

годы тратя:

«Не лепо ли

      бяше,

братие…»^*

Бублики-нули.

      Единицы ле́са…

А сын

  твердит,

      дрожа осиной:

«Пой,

   о богиня,

       про гнев

           Ахиллеса,

Пелеева сына»^*.

Зубрит —

     8 лет! —

         чтобы ему дорасти

до зрелости

     и

      до премудрости.

Получит

    гимназистик

аттестат-листик.

От радости —

      светится,

напьется, как медведица.

Листик

   взяв,

положит

    в шкаф,

и лежит

    в целости

аттестат зрелости.

И сказки

    про ангелов,

         которых нет,

и все,

  что задавали

        — до и от —

и все,

  что зубрили

        восемь лет, —

старательно

     забывают

         в один год.

И если

   и пишет

       — ученый и прыткий, —

то к тете,

    и только

        поздравительные открытки.

Бывшие гимназисты —

           в дороге,

              в и́збранной,

кому

  понадобился

        вздор развызубренный?!

Наши

  не сопели

       ни по каким гимназиям,

учились

    ощупью,

        по жизни лазая,

веря

  в силу

     единственной науки —

той,

  что облегчает

        человечие руки.

Дисциплина машин,

         электричество,

               пар

учат

  не хуже

     учебников и парт.

Комса́

       на фабрике

        «Красная нить»

решила

   по-новому

        нитки вить^*.

Ночами

   она

     сидит над вопросом:

как лучше

     укладывать

         нитки по гроссам?

Что сделать,

     чтоб ящики

           с ниткой этой

текли

      по станку

       непрерывной лентой?

На что

   по селам

        спрос настоящий —

большой продавать

         или маленький ящик?

С трудом

     полководя

         чисел оравою,

считают

    и чертят

        рукою корявой.

Зубами

   стараются

в гранит вгрызаться,

в самую

    в «раци —

онализацию».

И вот,

   в результате

         грызенья гранита —

работы меньше

         и

        больше ниток.

Аж сам

   на комсомолию эту

серебряным

     глазом,

           моргая сквозь смету,

глядит

   пораженный

рубль сбереженный.

Остались

    от старого

           ножки да рожки,

но и сейчас

     встречается дядя

такой,

   который

       в глупой зубрежке

науки

      без толку

      долбит, как дятел.

Книга — книгой,

а мозгами

     двигай.

Отжившие

     навыки

        выгони, выстегав.

Старье —

     отвяжись!

Долой

   советских гимназистиков!

Больше —

     строящих

         живую жизнь!

  

[1927]

Баку >*

I

Объевшись рыбачьими шхунами до́сыта,

Каспийское море

        пьяно от норд-оста.

На берегу —

      волна неуклюжа

и сразу

   ложится

        недвижимой лужей.

На лужах

    и грязи,

        берег покрывшей,

в труде копошится

        Баку плоскокрыший.

Песчаная почва

       чахотит деревья,

норд-ост шатает, веточки выстегав.

На всех бульварах,

        под башней Девьей^*,

каких-нибудь

      штук восемнадцать листиков.

Стой

     и нефть таскай из песка —

тоска!

Что надо

    в этом Баку

         Детерди́нгу^*?

Он может

     купить

        не Баку —

            а картинку.

Он может

     купить

        половину Сицилии

(как спички

     в лавке

        не раз покупали мы).

Ему

  сицилийки не нравятся?

            Или

природа плохая?

       Финики, пальмы!

Не уговоришь его,

        как ни усердствуй.

Сошло

   с Детерди́нга

         английское сэрство.

И сэр

     такой испускает рык,

какой

     испускать

       лабазник привык:

— На кой они хрен мне,

           финики эти?!

Нефти хочу!

     Нефти!!!

II

Это что ж за такая за нефть?

Что за вещь за такая

         паршивая,

если, презрев

      сицилийских дев,

сам Детердинг,

       осатанев^*,

стал

  печатать

      червонцы фальшивые?

Сила нефти:

     в грядущем бреду,

если сорвется

      война с якорей,

те,

 кто на нефти,

       с эскадрой придут

к вражьему берегу

        вдвое скорей.

С нефтью

     не страшны водные рвы.

Через волну

     в океанском танце

на броненосце

       несетесь вы —

прямо

   и мимо угольных станций.

Уголь

   чертит опасности имя,

трубы эскадры задравши ввысь.

Нефть —

    это значит:

         тих и бездымен

у берегов

     внезапно явись.

Лошадь што?!

      От старья останки.

Дом обходит,

      вязнет в низине…

Нефть —

    это значит,

         что тракторы,

               танки —

аж на рожон

      попрут на бензине.

Нефть —

    это значит:

         усядься роскошно,

аэрокрылья расставив врозь.

С чистого неба

       черным коршуном

наземь

   бомбу смертельную брось.

Это

  мильонщиком стал оголец,