Стихотворения - [172]
«Зеркальным золотом вращаясь…»>*
Пятые Тыняновские чтения: Тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига: 1990 / Публ. М. Б. Горнунга. — Лит. прил. / Публ. Г. Морева по беловому автографу (Музей Анны Ахматовой в Фонтанном Доме). Сверка публикация с автографом показывает, что точнее сделана первая. Ст-ние было передано Б. В. Горнунгу для публикации в 4-м номере машинописного журнала «Гермес», который в свет не вышел. В ст-нии речь идет о т. н. «Туринской плащанице», на которой отпечатался лик Иисуса Христа. Споры о подлинности плащаницы ведутся много лет.
«Один другому говорит…»>*
Поэты наших дней. М., 1924. Дата — по списку РТ-2. Ст. 12–16 связаны с преданием о т. н. «ветхозаветной Троице» (явлении Аврааму у дубравы Мамре Господа в виде трех мужей; см.: Быт. 18, 1-16).
«Ко мне скорее, Теодор и Конрад!..»>*
ССт по списку с чернового автографа (РГАЛИ) с неточностями. Печ. по беловому автографу с датой (АЛ). Раков Л. Л. - см. преамбулу к разделу «Новый Гуль», с. 765. Теодор — Э. Т. А. Гофман. Конрад — немецкий киноактер Конрад Фейд (см. примеч. 501–515, 12).
«Не рыбу на берег зову…»>*
Собрание стихотворений. Л., 1926. Беловой автограф — ИРЛИ, Р I. Черновой автограф — РГАЛИ.
Эфесские строки>*
«Наше наследие». 1988. № 4 / Публ. Н. А. Богомолова (по машинописной копии невышедшего альм. «Мнемозина» [1 924; РГБ, арх. Л. В. Горнунга])., - Пятые Тыняновские чтения: тезисы докладов и материалы для обсуждения. Рига, 1990/ Публ. М. Б. Горнунга по автографу для того же альманаха, хранящемуся в его собрании. В текстах разночтений нет. Дата — по списку РТ-2. В Эфесе долгое время пребывал апостол Павел (Деян., гл. 18–20).
Идущие>*
Печ. по беловому автографу с датой (АЛ). В списке РТ=2 — под загл. «Двое».
«Отяжелев, слова корой покрылись…»>*
Часть речи. Нью-Йорк, 1980. Вып. 1 / публ. Г. Г. Шмакова. Печ. по: «Наше наследие». 1988. № 4 / Публ. Н. А. Богомолова по беловому автографу (ГЛМ). Курган Малахов — место ожесточенных боев в Крымскую войну 1853–1856 гг.
«Я чувствую: четыре…»>*
De Visu. 1993. № 6 / Публ. С. В. Поляковой. Печ. по беловому автографу (АЛ), с которого C.B. Полякова сделала список, когда он принадлежал вдове Л. Л. Ракова. Ст-ние обращено к Ракову. В списке РТ-2 — под загл. «Чудовище небес».
«Не губернаторша сидела с офицером…»>*
«Русская мысль». Лит. прил. № 3/4 к № от 5 июня 1987 / Публ. Г. Г. Шмакова с датой: 1932–1933. — «Родник». 1989. № 1 / Публ. Р. Д. Тименчика, с датой: конец 1920-х. В текстах разночтений нет. Дата — по списку РТ-2.
«О чем кричат и знают петухи…»>*
Новые стихи. М, 1927. Сб. второй. Дата — по списку РТ-2.
Смотр>*
Новые стихи. М., 1927. Сб. второй. Дата — по списку РТ-2. В ст. 13, вслед за издателями ССт, исправляем «О катчер Мурр» на правильное «катер Мурр» (т. е. кот Мурр, герой знаменитого романа Э. Т. А. Гофмана). Jotiannisberger Kabinett — название одного из высших сортов рейнвейна.
«Веселенькую! Ну, привольно!..»>*
Часть речи. Нью-Йорк, 1980. Вып. 1 / Публ. Г. Г. Шмакова. — Печ. по неавторизованной машинописной копии (РГАЛИ, арх. В. Н. Орлова), дающей более осмысленное чтение первой строфы. В публ. Г. Г. Шмакова она читается:
Дата — по публ. Шмакова (по списку РГАЛИ — май 1925).
«Воздушную и водяную гладь…»>*
ССт (прил. «Addenda et errata»). Печ. по: Кузмин и русская литература / Публ. Н. Г. Князевой, комм. Г. А. Морева, по списку из собрания М. С. Лесмана. Написано на смерть балерины Л. Ивановой (см. примеч. 516–523, 6).
Олень Изольды>*
Собрание стихотворений. Л., 1926. Дата — по списку РТ-2. Беловые автографы — ИРЛИ, альбом А. Д. Радловой, с датой: 17 февраля 1926 (сообщено А. Г. Тимофеевым) и ИРЛИ, Р I. Две дополняющие (но отчасти и противоречащие друг другу) интерпретации этого ст-ния см.: Шмаков Г. Г. Михаил Кузмин и Рихард Вагнер // Венский сборник. С. 39–41; Гаспаров В. М., Гаспаров М. Л. К интерпретации стихотворения М. Кузмина «Олень Изольды» // Кузмин и русская литература. С. 47–49. Олень комельский, сотник благочестный. Г. Г. Шмаков возводит эти слова к житию сотника Евстафия Плакиды, увидевшего в лесу комолого, т. е. безрогого оленя. Однако вероятнее, что имеется в виду Комельский лес в Вологодской губ., место подвижничества ряда русских святых (см.: Коноплев Николай. Святые Вологодского края // Чтения в Имп. общ. Истории и древностей российских при Моск. университете. М., 1895. Кн. 4 (175). Паг. 8-я. С. 65–101; указано М. Л. Гаспаровым). Взмолился о малиновой рубашке. Явная отсылка к поставленной В. Э. Мейерхольдом в 1909 г. в Мариинском театре опере Р. Вагнера «Тристан и Изольда», где Тристан был одет в малиновую рубашку (см.: Ауслендер С. Петербургские театры //А. 1909. № 3. С. 38).
Переселенцы>*
«Литературная газета». 1967. № 12 / Публ. В. Н. Орлова по тексту, сохранившемуся в памяти И. А. Лихачева. См. об обстоятельствах появления этого текста: Петров В. Н. Калиостро // «Новый журнал». 1986. Кн. 163. С. 113–116. Машинопись этого текста с пометой о его происхождении — РГАЛИ, арх. В. Н. Орлова. Беловые автографы: ГЛМ; РГАЛИ, арх. А. Е. Крученых, с датой: 1924. Печ. по беловому автографу (АЛ). Дата — по списку РТ-2.
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Критическая проза М. Кузмина еще нуждается во внимательном рассмотрении и комментировании, включающем соотнесенность с контекстом всего творчества Кузмина и контекстом литературной жизни 1910 – 1920-х гг. В статьях еще более отчетливо, чем в поэзии, отразилось решительное намерение Кузмина стоять в стороне от литературных споров, не отдавая никакой дани групповым пристрастиям. Выдаваемый им за своего рода направление «эмоционализм» сам по себе является вызовом как по отношению к «большому стилю» символистов, так и к «формальному подходу».
Впервые в таком объеме (593 текста) воспроизводятся произведения, опубликованные при жизни (в период с 1910-го по 1932 г.) одного из основателей футуристического движения в России Д. Бурлюка. В книгу также включены все стихотворные произведения его брата Н. Бурлюка, опубликованные в футуристических альманахах с 1910-го по 1915 год. Без творчества этих поэтов невозможно правильно понять историю русского авангарда и в целом русской поэзии XX века.http://ruslit.traumlibrary.net.
Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной.
Александр Галич — это целая эпоха, короткая и трагическая эпоха прозрения и сопротивления советской интеллигенции 1960—1970-х гг. Разошедшиеся в сотнях тысяч копий магнитофонные записи песен Галича по силе своего воздействия, по своему значению для культурного сознания этих лет, для мучительного «взросления» нескольких поколений и осознания ими современности и истории могут быть сопоставлены с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, Н. Мандельштам. Подготовленное другом и соратником поэта практически полное собрание стихотворений Галича позволяет лучше понять то место в истории русской литературы XX века, которое занимает этот необычный поэт, вместе с В.
«… Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. „Символы“ развивают мысли „Вечных Спутников“, „Юлиан“ и „Леонардо“ воплощают в образах идеи книги о „Толстом и Достоевском“, „Павел“ и „Александр I и декабристы“ дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах „Речи“ и „Русского Слова“. Поэзия Мережковского – не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К.