Стихотворения - [3]

Шрифт
Интервал

Ее ласкали красоту.
По коже зарева ходили.
Гранатов гроздья меж ключиц
Подобье стаи зимних птиц…
Браслеты-змеи ей обвили
Запястья. Ясписом горели
У змей глаза!.. В ее ушах,
Близ перламутра нежной шеи,
Пылал огонь Гипербореи
Алмаза льдяная душа.
И синей тенью лазуриты
Лежали на груди открытой
Дыханьем поднимала их
Царица. Стыли турмалины
На лбу, а на висках — рубины,
Напоминаньем: эта бровь
Воздымется — прольется кровь!..
Глаза-зеленые глубины
Дышали морем. Их прибой
Туда, в пучину, за собой
Навеки влек… Коса сверкала:
В червонном золоте — опалы.
И запах сена от кудрей,
И запах горя все острей…
И близ распахнутых дверей
Она Царя поцеловала
В уста.
А он ее схватил
Смертельной хваткою питоньей:
— Скажи, тебя я оскорбил?!
Тебя любил — что было сил,
Сжимал твое лицо в ладонях!
Тебе я приносил дары,
Слепую страсть, слепое пламя,
И пальцы унизал перстнями,
И обнимал ночами, днями,
Годами напролет, веками…
Зачем, осыпана огнями,
Меня любила — до поры?!
Куда идешь?.. Там черный ветер
Вмиг путника повалит с ног.
Там зимний небосвод жесток.
Там Альтаир, слепящ и светел,
Струит морозный дикий ток.
Там все погибло. Избы стынут.
Покрылись сажей города.
Хрустит оконная слюда.
Там — ничего. Там — никогда!
Огонь и Ветер. Звезды. Вьюга.
Я понял… Буре ты сродни…
Зачем узнали мы друг друга?!
Остановись! Повремени!..
И так Царица отвечала,
А на груди блестел гранат
Кровавой вязью:
— Я познала,
Что в мире нет пути назад!
Тебя любила и ласкала
Как две зверюшки, бились мы
До слез, до смеха, до оскала,
Так страсть кинжальная сверкала
На голубых шелках зимы!
С тобой мы жили не тужили!
Но с Севера летят ветра.
Печать на сердце положили
И я почуяла: пора!
Царь! Я другого полюбила.
Но, сожигая все мосты,
Зрю — далека еще могила,
И говорю: утешься, милый!
Мой викинг — это тоже ты!
Ты! Ты! Кого б ни обнимала
В вертепах, хижинах, дворцах,
Кого бы телом ни сжигала,
Кому б душою ни дышала
В Луну полночного лица,
Все ты, мой Царь! Твоя навеки
Пребудет надо мною власть.
Сомкну ль в последней дреме веки
И вновь наш праздник — свет и страсть…
Люблю. Но ухожу! По соли
Дороги зимней под пятой,
По нашей лученосной боли,
По нашей ярости святой…
Прощай! Заветные каменья
Твои отныне не сниму:
Топаз пылает в исступленье,
Рубина кровь течет во тьму.
Прорежут медный лик морщины,
Избороздится гладь чела…
Сочту — то камни иль мужчины,
С какими в мире сем была?..
Забуду всех! Перебирая
Объятий каторжную сласть,
Узрю: с тобой — преддверье Рая,
С тобою — к Вечности припасть!
О Царь!.. Иные жгут приделы.
Иные в них и свет и тьма…
Ведь я, тебя бессмертным сделав,
Бессмертье обрела сама.
И я уже — звезда, менада,
Мне душно во дворце твоем.
Скорей — сметая все преграды
В сапфирный звездный окоем…
Снег иссечет лицо нагое.
Ступни изранит жесткий наст.
Уже не стану я другою!
Уже ветра поют про нас!
Уже ветра поют вокруг
Под звон метелей многострунных…
И вырвалась она из рук
Владыки Трех миров подлунных.

Поклонение волхвов

(из цикла «Русское евангелие»)

Снега предвечные мели и мощно и печально пели,
Когда на сем краю земли, в еловом выстывшем приделе,
Среди коров, среди овец, хлев озаряя белым ликом,
В тряпье завернутый, малец спал, утомленный первым криком.
В открытых на холод дверях колючим роем плыли звезды.
Морозом пахли доски, шерсть и весь печной подовый воздух.
Обрызгал мальчик пелены. На них мешок я изорвала…
И были бубенцы слышны — волхвы брели, я поджидала.
Они расселись вкруг меня, дары выкладывая густо:
Лимоны — золотей огня, браслеты хитрого искусства,
Парчу из баснословных стран, с закатом сходную, с восходом,
Кораллы — дарит океан их, пахнущие солью, йодом…
Склонили головы в чалмах — как бы росистые тюльпаны,
И слезы в их стоят глазах, и лица — счастьем осиянны:
«Живи, Мария!.. Мальчик твой — чудесный мальчик, не иначе:
Гляди-ка — свет над головой, над родничком…» А сами — плачут.
Я их глазами обвожу — спасибо, милые, родные!
Такого — больше не рожу середь завьюженной России.
Изветренная мать-земля! Ты, вся продрогшая сиротски!
Ты — рваный парус корабля, извечный бунт — и шепот кроткий!
И дуют, дуют мне в лицо — о, я давно их поджидала!
Собой пронзив ночей кольцо, ветра с Ветлуги и Байкала,
Ветра с Таймыра и Двины, ветра с Урала, Уренгоя,
С Елабуги, Невы, Шексны — идут стеной, рыдая, воя…
И в то скрещение ветров, в те слезы без конца-без краю,
В ту злую ночь без берегов — пошто я Сына выпускаю?!
И вот уж плачу! А волхвы, стыдясь меня утешить словом,
Суют небесной синевы громадный перстень бирюзовый
И шепчут так: «Носи, носи — ведь бабам бирюза от сглазу!»
Ну, коли так, меня спаси!.. А не спасешь — уж лучше сразу…
Ведь будет горе — знаю я. Его к доскам прибьют гвоздями.
И Сын — кровиночка моя! — отныне вечно будет с вами.
Лицо ногтями разорву. Прижмуся ко Кресту главою.
И — словно чей-то труп во рву — себя увижу молодою.
И снова снег, и темный хлев, и снова теплый запах хлебный,
И снова ворожит, присев, волхв над травою над целебной…
И тельце Сына в пеленах, как белый мотылек, сияет,
И сквозь ладони-облака кроваво звезды не зияют!..
И сено пряное шуршит, и тяжело волы вздыхают,
И снег отчаянно летит, и зверь в дубраве завывает.

Икона всех святых

Пророки, архангелы, Иоанн Креститель,
Кто на Крещенье бил в лицо железным снежком!

Еще от автора Елена Николаевна Крюкова
Коммуналка

Книга стихотворений.


Врата смерти

Название романа Елены Крюковой совпадает с названием признанного шедевра знаменитого итальянского скульптора ХХ века Джакомо Манцу (1908–1991), которому и посвящен роман, — «Вратами смерти» для собора Св. Петра в Риме (10 сцен-рельефов для одной из дверей храма, через которые обычно выходили похоронные процессии). Роман «Врата смерти» также состоит из рассказов-рельефов, объединенных одной темой — темой ухода, смерти.


Безумие

Где проходит грань между сумасшествием и гениальностью? Пациенты психиатрической больницы в одном из городов Советского Союза. Они имеют право на жизнь, любовь, свободу – или навек лишены его, потому, что они не такие, как все? А на дворе 1960-е годы. Еще у власти Никита Хрущев. И советская психиатрия каждый день встает перед сложностями, которым не может дать объяснения, лечения и оправдания.Роман Елены Крюковой о советской психбольнице – это крик души и тишина сердца, невыносимая боль и неубитая вера.


Аргентинское танго

В танце можно станцевать жизнь.Особенно если танцовщица — пламенная испанка.У ног Марии Виторес весь мир. Иван Метелица, ее партнер, без ума от нее.Но у жизни, как и у славы, есть темная сторона.В блистательный танец Двоих, как вихрь, врывается Третий — наемный убийца, который покорил сердце современной Кармен.А за ними, ослепленными друг другом, стоит Тот, кто считает себя хозяином их судеб.Загадочная смерть Марии в последней в ее жизни сарабанде ярка, как брошенная на сцену ослепительно-красная роза.Кто узнает тайну красавицы испанки? О чем ее последний трагический танец сказал публике, людям — без слов? Язык танца непереводим, его магия непобедима…Слепяще-яркий, вызывающе-дерзкий текст, в котором сочетается несочетаемое — жесткий экшн и пронзительная лирика, народный испанский колорит и кадры современной, опасно-непредсказуемой Москвы, стремительная смена городов, столиц, аэропортов — и почти священный, на грани жизни и смерти, Эрос; но главное здесь — стихия народного испанского стиля фламенко, стихия страстного, как безоглядная любовь, ТАНЦА, основного символа знака книги — римейка бессмертного сюжета «Кармен».


Юродивая

В русской литературе давно не было такой героини: воплощенной любви, ее великого, высокого священнобезумия.Главная героиня романа, юродивая Ксения, носит черты Ксении Петербургской, Евфросиньи Полоцкой и русских женщин-святых — юродивых Христа ради.Время действия — современность, которая написана автором по-библейски мощно, фантастично, вневременно. Сумасшедшая Ксения связывает собою, как живым мостом, Восток и Запад, исцеляет больных, проповедует на площадях, попадает в больницы и тюрьмы, нигде не теряя счастливого дара любви.Эта женщина, исполняющая на земле свое единственное предназначение — горящий факел в руке Бога.


Красная луна

Ультраправое движение на планете — не только русский экстрим. Но в России оно может принять непредсказуемые формы.Перед нами жесткая и ярко-жестокая фантасмагория, где бритые парни-скинхеды и богатые олигархи, новые мафиози и попы-расстриги, политические вожди и светские кокотки — персонажи огромной фрески, имя которой — ВРЕМЯ.Три брата, рожденные когда-то в советском концлагере, вырастают порознь: магнат Ефим, ультраправый Игорь (Ингвар Хайдер) и урод, «Гуинплен нашего времени» Чек.Суждена ли братьям встреча? Узнают ли они друг друга когда-нибудь?Суровый быт скинхедов в Подвале контрастирует с изысканным миром богачей, занимающихся сумасшедшим криминалом.