Стихотворения - [37]

Будет горенка с лежанкой

Для Христова Рождества!»

1926–1928

Песнь о Великой Матери

Эти гусли — глубь Онега,

Плеск волны Палеостровской,

В час, как лунная телега

С грузом жемчуга и воска

Проезжает зыбью лоской,

И томит лесная нега

Ель с карельскою березкой.

Эти притчи — в день Купалы

Звон на Кижах многоглавых,

Где в горящих покрывалах,

В заревых и рыбьих славах

Плещут ангелы крылами.

Эти тайны — парусами

Убаюкивал шелоник

В келье кожаный часовник,

Как совят в дупле смолистом,

Их кормил душистой взяткой

От берестяной лампадки

Перед образом пречистым.

Эти вести — рыбья стая.

Что плывет, резвясь, играя,

Лосось с Ваги, язь из Водлы,

Лещ с Мегры где ставят мёрды,

Бок изодран в лютой драке

За лазурную плотицу,

Но испить до дна не всякий

Может глыбкую страницу.

Кто пречист и слухом золот,

Злым безверьем не расколот,

Как береза острым клином,

И кто жребием единым

Связан с родиной-вдовицей,

Тот слезами на странице

Выжжет крест неопалимый

И, таинственно водимый

По тропинкам междустрочий,

Красоте заглянет в очи —

Светлой девушке с поморья.

Броженица ли воронья —

На снегу вороньи лапки,

Или трав лесных охапки,

На песке реки таежной

След от крохотных лапотцев —

Хитрый волок соболиный —

Нудят сердце болью нежной,

Как слюду в резном оконце,

Разузорить стих сурьмою,

Команикой и малиной,

Чтоб под крышкой гробовою

Улыбнулись дед и мама,

Что возлюбленное чадо,

Лебеденок их рожоный,

Из железного полона

Черных истин, злого срама,

Светит тихою лампадой, —

Светит их крестам, криницам,

Домовищам и колодам!..

Нет прекраснее народа,

У которого в глазницах,

Бороздя раздумий воды,

Лебедей плывет станица!

Нет премудрее народа,

У которого межбровье —

Голубых лосей зимовье,

Бор незнаемый кедровый,

Где надменным нет прохода

В наговорный терем слова! —

Человеческого рода,

Струн и крыльев там истоки…

Но допрядены, знать, сроки,

Все пророчества сбылися,

И у русского народа

Меж бровей не прыщут рыси!

Ах, обожжен лик иконный

Гарью адских перепутий,

И славянских глаз затоны

Лось волшебный не замутит!

Ах, заколот вещий лебедь

На обед вороньей стае,

И хвостом ослиным в небе

Дьявол звезды выметает!

Часть первая

А жили по звездам, где Белое море,

В ладонях избы, на лесном косогоре.

В бору же кукушка, всех сказок залог,

Серебряным клювом клевала горох.

Олень изумрудный с крестом меж рогов

Пил кедровый сбитень и марево мхов,

И матка сорочья — сорока сорок

Крылом раздувала заклятый грудок.

То плящий костер из глазастых перстней

С бурмитским зерном, чтоб жилось веселей,

Чтоб в нижнем селе пахло сытой мучной,

А в горней светелке проталой вербой,

Сурмленым письмом на листах Цветника,

Где тень от ресниц, как душа, глубока!

Ах звезды Поморья, двенадцатый век

Вас черпал иконой обильнее рек.

Полнеба глядится в речное окно,

Но только в иконе лазурное дно.

Хоромных святынь, как на отмели гаг,

Чуланных, овинных, что брезжат впотьмах,

Скоромных и постных, на сон, на улов,

Сверчку за лежанку, в сундук от жуков,

На сшив парусов, на постройку ладьи,

На выбор мирской старшины и судьи —

На все откликалась блаженная злать.

Сажали судью, как бобриху на гать,

И отроком Митей (вдомек ли уму?)

— Заклания — образ — вручался ему.

Потом старики, чтобы суд был легок,

Несли старшине жемчугов кузовок,

От рыбных же весей пекли косовик,

С молоками шаньги, а девичий лик

Морошковой брагой в черпугах резных

Честил поморян и бояр волостных.

Ах, звезды Помория, сладостно вас

Ловить по излучинам дружеских глаз

Мережею губ, языка гарпуном,

И вдруг разрыдаться с любимым вдвоем!

Ах, лебедь небесный, лазоревый крин,

В Архангельских дебрях у синих долин!

Бревенчатый сон предстает наяву:

Я вижу над кедрами храма главу,

Она разузорена в лемех и слань,

Цветет в сутемёнки, пылает в зарань, —

С товарищи мастер Аким Зяблецов

Воздвигли акафист из рудых столпов,

И тепля ущербы — Христова рука

Крестом увенчала труды мужика.

Три тысячи сосен — печальных сестер

Рядил в аксамиты и пестовал бор.

Пустынные девы всегда под фатой,

Зимой в горностаях, в убрусах весной,

С кудрявым Купалой единожды в год

Водили в тайге золотой хоровод

И вновь засыпали в смолистых фатах,

Линяла куница, олень на рогах

Отметиной пегой зазимки вершил,

Вдруг Сирина голос провеял в тиши:

Лесные невесты, готовьтесь к венцу,

Красе ненаглядной и саван к лицу!

Отозван Владыкой дубрав херувим, —

Идут мужики, с ними мастер Аким;

Из ваших телес Богородице в дар

Смиренные руки построят стожар,

И многие годы на страх сатане

Вы будете плакать и петь в тишине!

Руда ваших ран, малый паз и сучец

Увидят Руси осиянной конец,

Чтоб снова в нездешнем безбольном краю

Найти лебединую радость свою! —

И только замолкла свирель бирюча,

На каждой сосне воссияла свеча.

Древесные руки скрестив под фатой,

Прощалась сестрица с любимой сестрой.

Готовьтесь, невесты, идут женихи!..

Вместят ли сказанье глухие стихи?

Успение леса поведает тот,

Кто слово, как жемчуг, со дна достает.

Меж тем мужики, отложив топоры,

Склонили колени у мхов и коры

И крепко молились, прося у лесов

Укладистых матиц, кокор и столпов.

Поднялся Аким и топор окрестил:

Ну, братцы, радейте, сколь пота и сил! —

Три тысячи бревен скатили с бугра

В речную излуку — котел серебра:

Плывите, родные, укажет Христос

Нагорье иль поле, где ставить погост!

И видел Аким, как лучом впереди