Стихотворения - [25]

Зла судьба, и душа холодна.

Каждый втайне грустит: как уютна берлога,

Где ютились один и одна.

Ведь у двери есть уши, и видят нас стены.

Слепо сердце, немотна любовь,—

Оттого за любовью и ходит измена,

А вино так похоже на кровь…

Стали наши часы и минуты короче —

Мы родимся к утру неспроста:

За туманом — заря, за обманами — очи,

И дурманом дымятся уста…

Суждено человеку лихое кочевье,

И тоска по одной и одном;

А ведь, может, в лесу тоже ходят деревья:

Шапкой в небо, а в землю — корнём.

<1923,1927>

ЛУНА

У мира нет нигде начала,

И значит, нет ни в чем конца,

Как нет заветного причала

У бесприютного пловца…

А мы по телу и по духу

Начало знаем и конец:

Из жизни в смерть земля-старуха

Несет свой заревой венец!..

И будет час: из рук от страху

Дорожный выпадет костыль —

И впереди не будет праху,

А позади лишь прах и пыль!..

Не потому ль и не за тем ли

Глаза подлобные луны,

Когда они глядят на землю,

Людской судьбой удивлены:

На лоб завьется прядь от чуба,

Зальет ресницы синева,

Но судорожно шепчут губы

Насторожённые слова…

И по щеке слеза немая

Бежит с отяжелевших век…

…Но сладко спит вся тварь земная,

Не взглянет в небо человек!..

Не видит он, как синь с сусалом

Под бровь в полусмеженный глаз

На лике строгом и усталом

Кладет суровый богомаз!..

<1926–1927>

ИВАНУШКА

Иванушка — рубаха-парень,

Кровь с молоком, в плече — сажень,

Крутая грудь — кузнечный сварень,

Да ходит сваха — злая старень:

Ему высватывает пень…

Из леса, где шумят березы,

Глядит пенек с речной косы,—

На нем в урочные часы Горят

Аленушкины слезы

Светлее утренней росы.

И не прогонишь злую сводню,

И не отмашешь от окон

Ни свечкой, ни крестом господним,

Ни черным словом преисподним,

Ни вербным прутиком с икон.

Зато и святки с ней — не в святки,—

Не до гульбы, не до потех:

Эх, даже кудри — только смех,

Коли зипун — латы да латки,

Да дыры черные прорех…

Коли у барыни в палате

Щенков выкармливает мать,

А тяти нет — давно нет в хате:

Ушел он в каторжном халате

За суку барскую страдать…

Глядит в окно луна-сычиха,

В окно стучит сиротка-ель,

Грозит веревкою качель,

И гонит девок Салтычиха —

Простоволосая метель…

Метель селом бредет вразвалку,

В руке колодезная жердь…

Сидит Аленушка за прялкой —

И ей не больно и не жалко,

Что скоро в гости будет смерть.

У Салтычихи руки — крюки,

На пальцах — когти как крючки,

И бородавки как сучки,

И шевелятся две гадюки

В бровях нахмуренных — зрачки…

Как в терему, под белой елью

Горит крещенская свеча,—

Сидит подружка за куделью,

И кровь с иглы на рукоделье,

Как нитка красная, — с плеча…

Подружка шьет ему рубаху,

Обводит ворот кумачом,

Чтоб не тужилось ни о чем,

Чтоб — коль судьба — так уж без страху

На плаху лечь пред палачом…

Палач угрюм и нем, как рыба;

Широк у Салтычихи двор:

Среди двора качель, как дыба,

Под дыбой — плаха и, как глыба,

На плахе — пудовой топор.

И кто качался на качели,

Тому не мил был белый свет,—

О том уж и помину нет,

О том и ветры отшумели

И замели поземкой след.

Иванушка нескладно скроен,

Замешан круто, крепко сбит;

Вскормлен землей, слезами вспоен

И весь он — как Аника-воин,

А сердце — как аникин щит…

От века — доброта и сила,

От века — могута и лень:

И, знать, занялся в кудрях день,

Иль то гнездо Жар-птица свила

Под рваной шапкой набекрень?!.

В очах — два озера и небо,

В плечах почила ширь полей,

А зубы с черствой корки хлеба,

С воды озерной — на потребу —

Озерной кипени белей…

Глядит в окно луна-сычиха,

И белой ручкой ель стучит,

А кровь с иглы точит-сочит,

И кровь, как нитку, Салтычиха

Из груди девичьей сучит…

Подружка ждет его и манит,

До пяток косы — два пайма,

В очках как будто роща вянет.

Когда за рощею туманит

И от зари плывет кайма.

Подруга шьет ему рубаху,

Кладет на ворот багрянец,

Чтоб по селу с конца в конец

Прошел Иванушка на плаху,

Как красной горкой под венец…

Не плачь, Аленушка, на кику,

Не порти белого лица:

Есть у Иванушки-Аники

Зубец от вил, острее пики,

Коса, вернее кладенца…

Над ним крещенской полуночью

Сквозь кровлю светится звезда;

В руках луч месяца — узда;

Как колокольчиком, стрекочут

Сверчком запечным повода…

Под ним, как конь, звенит подпругой

И пышет глиняная печь,

И мчит его в пургу и вьюгу, —

И не зипун уж, а кольчуга

Спадает с богатырских плеч.

Закинет соху он за тучу

И на полях нахмурит бровь,

И потечет по полю кровь,

И прорастет крапивой жгучей

Мечом запаханная новь…

И руки вспружатся, как клешни,

И на устах замрут слова,

И там, где годы в сини вешней

Качалась под окном скворешня, —

Качнется вражья голова…

Не будет песен и запевок,

Замолкнет колокольный звон,

Зайдет луна за небосклон,

И семьдесят безумных девок

Стучаться будут у окон…

Стучаться будут у порога,

Будить и звать хребетный люд,—

И, кто вчера молился Богу,

В полуночь выйдет на дорогу

И будет яростен и лют.

Как в пашню, втянется в заплечье,

Не будет пить, забудет есть…

Как листопад — куда невесть —

На ветер жизни человечьи

Вскружит Иванушкина месть!

Но не для ради злой потехи

Он будет ратовать и мстить:

В полях заря поставит вехи,

Где наземь сбросит он доспехи,

Чтоб всё забыть и всем простить.

<1924,1927>

«Дрожит, трясется и боится…»

Дрожит, трясется и боится,

     Но льнет к забору слабый зверь!

И, пролетая мимо, птица

     С тоской оглядывает дверь…

А вдруг да где-нибудь объедок,

    Сухая корка от куска?