Стихотворения и поэмы - [95]

Он идет вперед, неустрашимый,

а кругом — в крови родной Донбасс.

Ты герой для нас, Олег любимый,

и для тех, кто будет после нас.

5

Всё громче пушки громыхают:

«Мы к вам идем, мы к вам идем!»

И каждый юноша мечтает

с Олегом рядом встать бойцом,

чтоб по ночам «снимать» охрану

с постов врага сторожевых,

чтоб сад расцвел благоуханный

и туч не стало грозовых;

чтобы путем крутым, опасным

идти вперед, в лучах Москвы,

и чтоб промолвить братьям красным:

«Мы тоже воины, как вы!

Мосты и склады мы взрывали,

шли к цели сквозь огонь и дым,

мы вам сражаться помогали!»

— «Спасибо!» — скажут братья им,

с любовью, радостно обнимут,

и зазвенит фанфар металл,

бойцы стальные шлемы снимут

перед геройством тех, кто пал.

Всё дальше будут боя звуки,

уйдет пред солнцем темнота.

Живым пожмут солдаты руки

и поцелуют их в уста.

Знамена алые взовьются

и засверкает сталь штыков,

теснее воины сомкнутся

и разом грянут на врагов.

Так юность по ночам мечтала…

А землю словно била дрожь,

пожаром небо полыхало,

и шла к Олегу молодежь.

И крепла сила комсомольцев,

за что сражаться — каждый знал.

Оружье юным краснодонцам

Туркенич Ваня раздавал.

Они гордились краем милым,

своим Донбассом трудовым.

Пархоменко и Ворошилов

примером в жизни были им,

словно присутствуя незримо

среди героев молодых.

Олег рассказывал про Клима,

про славу давних лет былых,

как шел народ на белых гадов

и степь горела на ветру,

как Ворошилова отряды

нещадно били немчуру,

несли свободу Украине

(их колыбелью был Донбасс!),

давно Пархоменко загинул,

но жив он в памяти у нас.

«Донбасс!.. Мы все готовы к бою,—

сказал Олег, сказали все,—

за наше небо голубое,

за розы в утренней росе,

за птиц, поющих на рябине,

за шахты, села, города,

чтоб наша Родина отныне

войны не знала никогда.

Чтоб снова золотились нивы

и счастьем каждый день дышал,

чтоб нам в победы день счастливый

„спасибо!“ край родной сказал».

Кто биржу сжег в ночи бессонной,

спас из концлагеря друзей?

«Они, герои Краснодона», —

шумели ветви тополей.

Кто из фашистского полона

к свободе братьям путь открыл?

«Они, герои Краснодона»,—

гул над широкой степью плыл.

А кто немецкую колонну

разнес, ее ломая строй?

«Они, герои Краснодона,

ребята хватки боевой».

Борцы поры урочной ждали,

чтоб на фашистский гарнизон

напасть… Но яд таился в жале

измены… Тьма со всех сторон

борцам кричала: «Вас живыми

на муки схватят палачи!»

И вербы горестно над ними

шумели кронами в ночи.

И, словно плача, к ним склонялись,

тревогой полнясь, небеса,

как будто защитить пытались…

Но смерть глядела им в глаза.

Бежать, скрываться было поздно…

Замкнулось западни кольцо.

От гибели, нависшей грозно,

спаслись лишь семеро борцов…

Лишь семь средь нас… А остальные

(не меньше ста ведь было их!)

в подвалы брошены глухие…

И патриотов молодых

овеял стяг бессмертной славы,

сердцам их был неведом страх…

Олега мать во мгле кровавой

стоит, на черный глядя шлях…

Не возвратился сын с рассветом

и не припал устало к ней…

Я в образе печальном этом

скорбящих вижу матерей,

чьи сыновья в сраженьях пали

за отчий край в года войны.

«Олег мой!» — шепчет мать в печали.

Рыдает лес: «Мои сыны!..»

«Мои сыны, мои девчата,

вам жить и жить бы, молодым!» —

так шепчет, жалостью объята,

родная мать-Отчизна им.

И этот шепот бьется в стены

тюрьмы, где смерти ждут они…

Но не тоска, не страх презренный,

во взоре — мужества огни.

Стук в стены связью стал единой,

роднил их думы и сердца…

Сквозь прутья — небо Украины

и звезды, звезды без конца

глядят на лютые их муки,

благословляя молча их,

а в стены — стуки, стуки, стуки,

и кровь, как гнев, клокочет в них.

В полночный час, забыв о ранах,

стучит им Громова Ульяна:

«Я не сдаюсь! Он здесь, он с нами,

бессмертный Ленин! Пусть в огне

сгорю дотла, пускай ножами

палач изрежет тело мне, —

я не сломлюсь! И вы крепитесь!

Священной клятвою борца

мы все клялись… Друзья, держитесь,

бесстрашны будем до конца!»

И стук Осьмухина все слышат,

что мужеством и верой дышит:

«Друзья, в борьбе со смертью злою

все силы надо нам напрячь.

Стучу я вам одной рукою,

другую — отрубил палач…

Но тверд я! Пусть пытают снова,—

не ослабею ни на миг.

Я выстою, друзья, — ни слова

не вырвет враг из уст моих!

Достойно вынесем все бури,

не нам страшиться лютых мук!..»

Сквозь стены Бондарева Шура

ему ответила на стук:

«И я тверда! Пускай штыками

насквозь исколют грудь мою, —

товарищи, я рядом с вами,

в лицо фашистам я плюю!

Пусть непрестанно стук наш длится,

родные облетит поля

и пусть от стен тюрьмы домчится

до башен звездного Кремля!..»

И снятся им леса, долины,

грохочет в небе майский гром,

свободно дышит Украина,

сады цветут в краю родном…

Девчата с песнею веселой

идут по берегу Днепра,

сияет ясный день. И в школу

бежит гурьбою детвора,

и самолет под облаками

в спокойной реет вышине…

Как сердцу рассказать словами

о вольном и счастливом дне?..

Всё это снится им… Но топот

раздастся вновь в глухой ночи,

на пытки, под звериный хохот,

опять возьмут их палачи.

Безжалостна, неотвратима,

идет к ним смерть порой ночной,

но воля их несокрушима,

как ты, мой отчий край родной!

И день минул, и ночь настала,

звенят тюремные ключи,

и входят к узникам в подвалы

с душою черной палачи.

Лютуют гитлеровцы снова,

на юности срывая злость.

Но вырвать извергам ни слова

из уст борцов не удалось.