Стихотворения и поэмы - [82]

Шрифт
Интервал

(Уж пронеслась давно гроза…)
А перед нею, шапку скинув,
брат на коленях, весь в слезах…
Узнал… узнал… Но в страшной яви
вдруг растерял он все слова…
К плечам ей голову приставил,
но отвалилась голова…
Сечевики окаменело
вокруг стояли, хмуря лбы,
стыл пот на лицах загорелых,
и ветер шевелил чубы…
 ……………………………
Кричат орлы… Лежат татары…
Прощально травы шелестят.
Над плесами Днепра пожары
багровым заревом блестят.
Не чуял он, как ныли раны,
лишь видел сквозь наплыв тоски —
его сестру и Ятагана
зарыли в землю казаки.
О солнце, милое светило,
ты своего мне дай огня!..
Воткнул копье в траву Трясило,
на север повернул коня.
«Теперь пора… На Украину
народ из рабства вызволять!
Пусть люди разгибают спины
и вольная цветет земля!..»
И все за ним, сквозь дым пожара,
и богачи лишь отстают…
«Прощай, сестра, и вы, татары,
напрасно павшие в бою…»
 ……………………………
Где тучи движутся лавиной
и где закат огнем горит,
над сном татарина с Мариной
курган с ветрами говорит.

ТРЕТЬЯ ЧАСТЬ

11
Вновь зовет меня он жаркой речью,
властно раздвигая мрак ночной.
…Месяц загрустил над старой Сечью,
на порогах Днепр шумит волной.
Звезды в небе светят исступленно
и целуют в губы казака,
и горят в глазах его бессонных,
перстнями сверкают на руках…
Знаю я, как трудно бесконечно
бедняков поднять, вести на бой…
Но, мечтой ведомый к правде вечной,
я надел папаху со звездой.
Не споткнись, мой конь неугомонный,
не сходи с дороги столбовой.
Вдруг и я залью тебя червонным
и склонюсь на гриву головой.
И Тарас глядит во тьму в тревоге,
поднимается на стременах…
В небе ходит месяц круторогий,
рдеет голубая глубина.
Думу одинокую глубоко затаил
Трясило ото всех…
В ковыле потонет шаг широкий,
захрипит, зальется кровью смех…
Не один на стенах Сечи встанет,
отражая приступы вражья,
и не одному в лицо заглянет
дуло смертоносное ружья…
Золото огней уже из мрака
выплывает, зыблется, горит…
И молчат, задумавшись, казаки,
только Днепр порогами шумит…
12
Сечь справляет праздник. Площадь стоголосо
песни запевает, танцами гремит…
Атаман за чарой льет хмельные слезы,
нос его, как перец, у огня блестит.
«Я гуляю, — пей, гуляй,
всяк не шитый лыком!»
Площадью — из края в край —
танцы да музыка…
«У меня жена — строга,
кочергой дерется…
Отдирает гопака,
аж земля смеется…»
Ветер рвется на куски,
атамана мает,
выступают казаки,
голос поднимают…
«У меня жена строга —
мужа ожидает…
Гой да го и о-ха-ха,
плачет да вздыхает…
Я не знаю, что мелю,
путает лукавый.
Буйну голову склоню,
топну каблуками.
Грусть-печаль перенесу.
Я не дам оплошки
и любимой привезу
красные сапожки».
Ветер рвется на куски.
Атаману спится.
Выступают казаки,
чтобы в круг сплотиться.
На жупанах и на лицах
отблеск пламени горит…
В бурной пляске голь ярится,
круг вращается, звенит…
А меж тучами гарцует
ясный месяц — тож казак;
с ними вместе он танцует,
скоком, боком, так и так…
Что ж тут приняло всё унылый вид
и на миг застыло, занемело?..
То Тарас идет, аж земля гудит
и поля дрожат оторопело…
Гей, проснись, пробудись, атаман, — ведь шальная
смерть твоя идет, смерть твоя бежит!..
Но лежит, лежит старшина хмельная,
вповалку лежит…
Гей, казаки, казаки, просыпайтесь, поскорее вставайте,
вяжите старшину, оружье доставайте,
ворота открывайте, братьев родных встречайте,
руки кверху вздымайте!..
И казаки из хат-куреней выбегали,
старшину вязали, оружье доставали,
ворота открывали, родных братьев встречали,
руки кверху вздымали…
Ой, скажи да поведай, Трясило,
да что у тебя за власть,
да что у тебя за сила,
что так полонишь сердце казацкое, сердце молодое…
Месяц из тучи выглянул внезапно…
И молчит Тарас…
Только ветер воет…
…Только двери: хлоп…
Вышел поп,
глянул поп,
тихо скрылся поп.
Двери снова: хлоп…
Искоса Трясило наблюдает,
он увидел, он поднялся… Гей!
Не сбежишь ни полем и ни гаем,
поп проклятый, от моих очей.
Чует поп, что наступает кара,
под кровать он лезет поскорей…
Думает: «Проклятье янычару,
чтоб ему в аду, в смоле сгореть».
Кто там двери тихо открывает?
Поп со страху вдруг мочой пропах…
А Тарас кровать отодвигает,
тянет лихо за ногу попа…
Поп хрипит: «Тарасик ты мой милый,
пощади, не сироти причет…»
Что-то вдруг штаны попу смочило,
по полу от шлепанцев течет…
Обошел Тарас домишки божьи
и связал монахов и попов.
На дворе и тихо и тревожно,
словно бы в сердцах сечевиков…
Булаву несет он и клейноды
к берегу, где высится стена,
и швыряет их оттуда в воду,
и стена от казаков черна!..
Все глядят… Не вынырнут клейноды,
булаву не вынесет волна…
И казаки пляшут в хороводах,
и стена от них черным-черна!..
А над ними небо розовеет,
горизонты ширятся кругом…
Только — взблеск! И солнце там алеет,
выплывает огненным челом…
«Гляньте, хлопцы! Солнце наше встало!..»
Саблями вдруг поле зацвело…
Солнце над волнами заблистало,
через Днепр им руку подало…
«Скорее в путь, чтоб не узнали,
не догадались казаки,
что у меня попы попали,
надежно связаны, в мешки…»
Блестит и цокает железо…
Тарас, пытай свою судьбу!..
Он улыбнулся и прорезал
каленым голосом толпу:
«Товарищи! Скорее в море!
Вернем заблудших казаков!
За мною все!» Тарасу вторит
громовый гнев сечевиков…
И казаки, как волны гая,
все дружно к берегу идут,
они челны на Днепр спускают
и в даль туманную плывут…
13
О, дней далеких перегоны!..
Не видно Хортицы давно…
Ой, не один казак утонет,

Еще от автора Владимир Николаевич Сосюра
Третья рота

Биографический роман «Третья Рота» выдающегося украинского советского писателя Владимира Николаевича Сосюры (1898–1965) впервые издаётся на русском языке. Высокая лиричность, проникновенная искренность — характерная особенность этого самобытного исповедального произведения. Биография поэта тесно переплетена в романе с событиями революции и гражданской войны на Украине, общественной и литературной жизнью 20—50-х годов, исполненных драматизма и обусловленных временем коллизий.На страницах произведения возникают образы современников поэта, друзей и недругов в жизни и литературе.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)