Стихотворения и поэмы - [2]

Я не мог, я не смел это знать.

Я-то думал, что дом мой – древесный,

От крыльца до конька мне знаком,

И Луна в него входит невестой,

Солнце входит в него женихом.

Ну а то, что ни разу их светы

Не сходились на свадебный пир,

Было разве что лишней приметой,

Сколь насмешлив забывчивый мир.

Ну а позже философы, с пеной

У пастей, мне кричали: «Дурак,

Полагайся на плотские стены,

Ведь за ними – молчанье и мрак».

Я же знал: то, что мыслит и веет

И во сне называется «мной»,

Пред палаткой из кожи имеет

Преимущество света пред тьмой.

Но и в юности, чья быстротечность

Листопадам сентябрьским сродни,

Я не знал, что мой дом – Бесконечность,

И что ею полны мои дни,

И всё то, что уже наступило,

И всё то, что ещё не сбылось, –

Балки страсти, свободы стропила –

Божьим взглядом прошиты насквозь!

1990

Молитва

О сын Иакова, ты слышал Божий зов

Не с гор пустыни, а среди лесов,

Средь клёнов-яворов российских,

Где славословят не левиты,

А стаи малых голосистых

Певцов. И свитки были свиты

Из тысяч тропок и путей,

И встреч нежданных, и потерь.

И эти свитки развернулись

Торжественною чередой

Резных и древних сельских улиц,

Церквей, растущих над водой.

В садах, заросших и забытых,

Блуждал ты, истину ища,

А вечер, словно древний свиток,

Величье Божье возвещал.

Ты жил в России как во сне,

Среди чудес её не зная,

Что Божий голос в сей стране

Величествен, как на Синае.

Ты тайным кладезем владел,

Что утолял любую жажду,

Ты мог услышать каждый день,

Что в жизни слышат лишь однажды.

О сын Иакова, тебе являлся Бог:

Его ты всякой ночью видеть мог.

Он был в короне крон кленовых,

Был в лунный облачён подир

И светом строф, до боли новых,

На всех путях твоих светил.

Он в веру тёмных изб заснувших,

Веков дремучих и минувших

Тебя безмолвно обратил.

О сын Иакова, и ты стоишь пред Ним,

Десницею лесной взлелеян и храним.

Как лес ты вырос до ночного неба,

Как лес твоя молитва поднялась

За этот край. Ещё нигде так не был

Певуч, раскатист, внятен Божий глас,

Как здесь – в стихами дышащей России.

Проси дыханья ей. Проси и ты,

Как предки неуступчиво просили

Средь огненной и грозной темноты.

1992

Из книги «Ангел соответствий» 1968–1973

История

Затихли затменья, знамения, конницы –

Слепые наплывы тяжёлой болезни.

И люди старались очнуться, опомниться,

Проснулись, узнали друг друга у бездны.

Им снились дороги России, Ассирии,

Сраженья у Тигра, Днепра и Арагвы.

Но дети ползли мимо сада красивого,

Тянулись века – от малины к оврагу.

Проснулись – не знали: им близко ли, чуждо ли,

Глядели вокруг, пробуждению рады.

Проснулись – не знали, страна ли, лачуга ли:

Во сне у оврага им годы почудились,

История шла – от малины к оврагу.

1969

Очищение

Всё мирозданье рвётся выздороветь,

И в первобытной темноте

Гроза вычерчивает изгородь,

Дрожит скворечник на шесте…

Деревья вновь живыми сделаны

За час древнейшего труда.

На дне канавы, в новой зелени –

Последние пластинки льда.

Содом, грозой сметённый начисто,

Жук выползает, словно Лот:

Там, за листом клубничным, прячутся

Развалины – лечебный лёд.

1970

Черновик

…Как в клетке лев взвывает о саванне,

Так слово в строчке поднимает вой

По силе стихотворства Твоего –

Ты сотворил Вселенную словами,

И, уничтожив первый черновик

Неудовлетворения волною,

Ты сохранил оттуда, вместе с Ноем,

По паре прочих выдумок живых…

Заметив смерчи в форме непарадной,

Ты можешь просто авторской рукой

Тетрадь пространства пролистать обратно,

И зачеркнуть, и вставить над строкой…

1970

Ученики

Нас опускают, словно ложку в мёд,

В сей бренный мир. Что на душу успело

Налипнуть, то и образует плоть –

И к старости стекает постепенно.

А раньше одного ведут учиться:

Должно же было этак повезти –

Родиться чистым! А другой, нечистый,

По прутьям клетки изучает числа,

Медовой нитью хобот опустив.

Вот так и слон на свете получился.

1971

Метеоры

Во сне встаю – и отхожу Иудой

От этой жизни – трапезы с Тобой.

Тесню кусты, как фарисей слепой,

И свет в дому и взгляд идут на убыль,

Восходят на ночные небеса,

Благословляют сквозь пресветлый ропот,

В благоговении живущий сад

И останавливает, и торопит,

И зрю я звёзд размеренный распад…

1971

Окно

Безнадёжнейший дождь.

Это даже, пожалуй, не дождь –

Только память о прежних дождях,

Многих, виденных мною отсюда.

Вынимаешь без лишнего шума –

И, стёрши пылинки, кладёшь

Предо мной этот старый рисунок –

И ходишь, художник-рассудок,

Ничего не придумав иного –

Только листик в ведре,

Прискакавший откуда-то лучик,

Что ищет ушедших,

Этот дождь безнадёжный,

Движение лип на дворе –

И рыданья внизу,

Что затишьем коснутся ушей их.

1971

Армения

В винограднике влажном изрядно вспотели –

И уже разошлись. Лишь один не ушёл:

«Остаёмся ли гнить с нашим немощным телом?

Улетаем ли вдаль с нашей вечной душой?»

А мудрец, выжимая толстейшие гроздья,

Попросил: «Языком пару ягод сдави!

Ты пытался узнать, как устроены звёзды?

Раскуси, как устроены зубы твои!»

1971

Дождь

Едва земля от слёз просохла,

На Пасху вспомнив про покойников,

В домах и в небе моют стёкла,

И грязь стекает с подоконников.

И небо смазано раствором

Неспешных туч – озёр несбывшихся.

Оно промоется не скоро,

Но после слёз легко задышится.

1971

Дерево

Открытый мозг – зелёный вместо серого,

Тайник монет, сиянье нефти –

Само себе противоречит дерево,

Друг дружку избивают ветви.