Стихотворения и поэмы - [114]

Играют вешние ветра,

И сердце с песней соловьиной

На поединке до утра.

И в каждом лепестке пахучем,

В любом ростке, ожившем вновь,

Пылает полымем кипучим

Вся жизнь моя и вся любовь.

И тропы сходятся медвежьи

К тебе, властительнице нет,—

На белые твои одежды

Летит черемуховый снег.

Ветрами ахнула, дохнула,

И прилетела, притекла,

И руки настежь распахнула,

И шелк откинула с чела.

Как будто бы дивясь, ресницы

Раскрыла широко — в простор,

И сон, что век не переснится,

С зеленых покатился гор.

И облака цветов душистых

Росою тают на устах,

И ночь в сверкающих монистах

До петухов стоит в дверях.

^{Раздвигается завеса минувшего. В тумане встают силуэты.}

Силуэт первый

Мальчишка в потертом кафтане.

Котомка. В ней хлеба кусок.

И вечер. И город в тумане.

И боль перетруженных ног.

Когда б не упасть, не споткнуться.

Дойти, добрести и войти!

Когда б хоть не взять, так коснуться!

Нет, взять! Отобрать! Унести!

И падает вечеру в ноги

Усталость поблекшего дня.

И грязные брызги. «С дороги!» —

Барчук погоняет коня.

Силуэт второй

Вышивает, распевает,

У окошечка присев.

И никто того не знает,

Где узор, а где напев.

Всё бы пела — без разбору.

Вышивала б — всей земле!

Хата. Мать стара и хвора.

Хлеб зацветший на столе.

«Ты б хоть хлебушка поела,

Огонька бы добыла!..»

…Страшно вытянулось тело.

Ночь. И в сердце — ночь и мгла.

Силуэты

Сотни, тысячи и миллионы.

Сколько выцветших глаз… а седин!

Сколько сгорбленных, изможденных,

И замучены все, как один.

Мир — что радуга! С речки до лесу

Высоко развернулась она,

Сквозь цветистую эту завесу

Виден легкий рисунок челна.

А для них — ни красот, ни приманок,

Что им радуга, небо, земля?

Только хрипы глухих перебранок,

Только рвущая горло петля.

Сотни, тысячи и миллионы…

Боль горба да глухая судьба…

Лишь проклятия, вопли и стоны…

И встает над землею борьба.

Голос

Всё хлещет петербургский ветер

По каменному битюгу,

На коем Александр Третий,

Согнувший весь народ в дугу.

В России холодно и голо,

Россия греется вином,

И обнимается Никола

С тобольским пьяным мужиком.

И ты, и ты, народ мой бедный,

Среди задушенных лежал…

Ужель за этим Всадник Медный

Коня над бездной задержал?

Дыхание бури

Стоял Исакий темно-смутен,

И Медный Всадник не скакал,

Когда подвыпивший Распутин

Вразнос Россию продавал.

Нева стонала от печали,

Войну вершили тиф да вши,

В Таврическом высоком зале

Безумствовали торгаши.

Но дрогнули земля и море,

И ожили слова от дел, —

То на прославленной «Авроре»

Пожар бессмертный загудел.

Просторов талых ветер вольный

В лицо мятежно захлестал…

Дворянский, царский, сонный Смольный

Твердынею народа стал.

О, ни к чему терзать укором

Того, что требует меча!

Дворец Кшесинской, точно форум,

Взметен десницей Ильича.

Сказка

Пустила фея золотой клубок,

За ним вослед ушло дитя долиной.

Погожий день был ясен и глубок

И разливался далью лебединой.

Хворала мать уже давным-давно

И не пускала дочь свою в дубравы, —

Но вечером ушла она в окно,

Чтоб отыскать целительные травы.

Лесами шла, долинами брела,

А если путь вдруг надвое делился, —

То золотая нить ее вела

Туда, где ток воды живой струился.

Сказала фея: «Серебром звенит

Единственный на свете ключ студеный,

Пред ним на страже мо́лодец стоит —

Твой суженый, твой милый нареченный.

Как ясный месяц, светел гордый лик,

Лазоревые зори в ясном взоре.

Из-под камней он выбил тот родник,

Как искру высек… И стоит в дозоре».

Дитя идет. Неровно нить ведет,

Не раз навстречу — страсти да напасти:

То змей шипит, то лютый зверь ревет,

И вылетает дым из смрадной пасти.

Так шла и шла… И на глазах росла,

Превозмогая в сердце страх извечный,

И в некий час ей фея подала

Бесценный дар — булатный меч двусечный.

И шла не день, не два, не год в бору,

И красотой доспела, как пшеница,

Когда вступила в вешнюю пору

С мечом двуострым де́вица-девица!

И ею зверь повергнут не один,

И не одна рассечена гадюка,

Где, между сосен, елок да осин,

Прошла она — нежна и белорука.

И час настал. Из чаши голубой

Лился рассвет потоками рубина.

Так повстречались у воды живой

Октябрь и молодая Украина.

Сон — не сон

Ты вся была звенящей тетивой,

Натянутой до края, до предела.

Ты вся была рассветною зарей,

Что над полями тихими горела.

Рвался из песен вековечный плач —

Минувших лет единая услада.

И позади — так много неудач,

А впереди — цветущий полдень сада…

Днепр рокотал, светло валы подъяв,

В лугах шептали шелковые травы

Про Желты-Воды, славу среди слав,

Про чуб и про сережку Святослава,

Про серый камень с именем Сирка,

Бессмертием и славой опаленным,

Про день, когда рабочая рука

Рвала впервые рабские законы,

Про силу тех неистощимых сил,

Что возводили светлые палаты,

Про день, когда Шевченко возвестил

Науку гнева, страсти и расплаты,

Когда, как речка, рано по весне

Влилась ты в новое большое море,

Спалив на очистительном огне

Неправду всю, бесчестие и горе, —

Ты поднялась навстречу всем ветрам

И на вопрос: «Мы будем иль не будем?»

Мирам, планетам, братьям и врагам

Ответила крылатым Днипробудом.

^{Колышется и волнуется мгла. В ней проступают белизна и золото Лаврской звонницы, зелень отлогих холмов, нивы, сады, строенья. Ирпень. Молодой сад.}

Ты помнишь ли, жена моя, подруга,

Тот вешний день, щемящий, точно боль

Свиданья первого? Я был в саду,

С Богданчиком возился: вдоль забора

Сажали ряд акаций молодых,