Стихотворения и поэмы - [113]

Счет перепутав…»

                          — «Вспомни-ка, панок,

Припомни наши муки, наше горе,

Наш горький пот и слез горючих море,

Забавы, шутки! Жадный до похвал,

Ты ради них, панок, учетверял

Дни барщины!»

                       — «Мы все тут, лицедеи!

Твои, наш пан, корыстные затеи

Нас оторвали от родных полей —

Изображать вельмож да королей,

Всё ж оставаясь жалкими рабами.

Безвестный мир открыл ты перед нами,

Нам показал приманку лучших дней,

Чтоб нам казались вдвое тяжелей

Те гири, что к ногам нам привязали!»

— «Да, это мы сквозь тонкие вуали

Невинною сияли наготой

Перед распутной, пьяною толпой,

Покрытые мучительным позором…

Да, это мы предстали вашим взорам —

Плясуньи, феи, нимфы и певцы…»

— «Калеки дочки, нищие отцы,

Да малолетки сироты, да вдовы.

Слуга, стелиться под ноги готовый,

Покорный пахарь, дикий волопас —

Мы все пришли! Встречай, хозяин, нас!

Неси меды! Разлей хмельные вина!»

— «Да, это я, красавица Марина,

Твой выигрыш, игрушечка твоя!

Тут было скучно, сумрачно, а я

Сто сотен свеч для пана засветила!»

— «Бей! Режь! Пали!»

                              И вот ширококрылый

По всей усадьбе носится огонь.

Уж не один хрипит предсмертно конь,

Грызет поводья, дико бьет ногами

Горячий прах. Пурпурными цветами,

Кровавыми снежинками летят

И падают, как снежные узоры,

Те голуби, вздымал к которым взоры

Пан Замитальский там, у флигелька…

Возмездья час! Как нож Зализняка,

Как сабли Гонты быстрые удары —

Сверкает гнев. Конюшни и амбары,

Скирды, овины жадный пламень жрет.

Пусть всех, пусть всех назавтра повлечет

В Сибирь свирепая, тупая сила.

Пускай тюрьма! Пускай Сибирь! Могила! —

Всё лучше, чем издевка, немощь, гнет!..

Наум, согбенный, в зареве встает,

Встает Марко с виском окровавлённым,

С ножом в руках — блестящим, освященным,

Клейменые восстали в кандалах,

Сгустились тучи, громы в небесах,

И песнь Кармалюка гремит грозою.

И надо всем, багряною звездою,

Стоит она, сомкнув свои уста,

Стройна, прекрасна, но уже не та, —

Не та, кого бросала в плач кручина, —

А — гром! А — гнев! А — мщение! — Марина!

1927–1932

455. ЖАЖДА Поэма-видение © Перевод Е. Благинина

XXV годовщине Советской власти на нашей славной Украине — посвящаю

Тебя — от дней начальных круга

И по скончанье смертных лет,

Не как дитя, не как подругу

И даже не как мать, — о нет! —

Тебя, как ветер в злой неволе,

Как солнце в ледяном гробу,

Как радости свои и боли,

Как юность, как свою судьбу,

Как стоны сердца в час прощанья,

Как усталь наболевших ног,

Что после долгого изгнанья

На отчий клонятся порог,

Как голосок больного сына,

Как проблеск в глубине пути,

Как тень, которой не отринуть

И от которой не уйти,

Как огоньки в ночи живые,

Как трепет счастья по весне,

Как слезы женские святые

В благоговейной тишине, —

Тебя ношу в груди сыновней,

В мозгу недремлющем таю,

Тебя, которой нету кровней, —

Любовь мою и страсть мою!

Большое небо, море света,

Была ты, будешь ты и есть!

Тебе, тебе, Отчизна, эта

Из сердца рвущаяся песнь.

Первый голос

Великой и чистой воде,

Что нас освежает и по́ит,

Что студит в горячем труде,

Что после сраженья покоит,

Что отдых усталым дает,

Что юных на подвиги будит, —

Пусть слово простое мое

Посильною жертвою будет.

Кто жажду без меры знавал,

Тот меру словам моим знает.

Когда, словно огненный вал,

Всю землю жара заливает,

Когда всё, что в зное слегло,

О ливне спасительном просит, —

О, темное тучи крыло

Блаженное счастье приносит!

«Хоть капельку влаги!» — В огне,

В агонии дол бездыханный, —

И катится гром в вышине,

Такой долгожданно-нежданный.

«Хоть каплю! Спеклось… запеклось!» —

В сухом ковыле замирает…

И вдруг взорвалось, понеслось…

Бежит, ворожит, распевает.

И снова весна! И опять

Топочут над пажитью кони,

И миру отрадно сиять

На влажно-дымящемся лоне.

Кто знает походных дорог

И пыль, и ухабы, и камень,

Усталость натруженных ног,

Неистовый солнечный пламень;

Огонь запорошенных ран,

Иссякнувший голос в гортани,

И небо, как высохший жбан,

И землю, сухую до грани;

Кто шел, выполняя приказ,

Вперед — под тяжелой поклажей,

Кто знает, как сладок для глаз

Лазоревый отсвет миражей, —

Тот знает, что значит река,

Прильнувшая к травам зеленым,

Бегущая издалека,

Манящая лоном студеным.

О воды! Земная краса!

Прохладные, страсть утолите!

Разверзшиеся небеса,

Стремите, струите, поите!

О реки! Любимых милей!

Кружася с землею со всею,

Несите вы счастие ей —

И песнею станьте моею!

Второй голос

«Хлеб не швыряйте, он святой!» —

        В суровости притворной,

Бывало, скажет дед седой

        Нам, детворе проворной.

«Вы не играйте хлебом — грех,

        За это бог накажет», —

Счастливый сдерживая смех,

        Бывало, мать нам скажет.

И время шло… И подросли

        И возмужали дети,

В сердцах забвеньем поросли

        Простые речи эти.

И слово «грех», как пыльный хлам,

        В архив навеки сдали.

Иным, неслыханным словам

        Учить детей мы стали.

Но всё же стойким было в нас

        Тех — старых — слов вторженье.

Испытываем и сейчас

        Мы к хлебу уваженье.

Затем, что труд, и крепкий пот,

        И жита дух медовый

Всему живому жизнь дает

        И слов источник новый.

А тот, кто щедрою рукой

        Зерно бросает в недра,

Тот сам на ниве вселюдской

        Взойдет пшеницей щедро.

Третий голос

Черемуховою вершиной