Стихотворения и поэмы - [26]

Шрифт
Интервал

В нее войдет моей печали яд.
А мне — Нева, великолепье мира,
Стихов магически определенный счет,
Да то еще, что золотая лира
Оттягивает слабое плечо.
<15 июля — 2 августа 1922. Петроград — Ермоловская >

«Веду опасную игру…»

Л.Берману

Веду опасную игру,
За словом — мысль, за мыслью — слово;
Сегодня, завтра, поутру
Сорвусь и начинаю снова.
Так на канате танцовщик —
На тонкой ниточке мечтаний —
Скользить уверенно привык
Под марш и плеск рукоплесканий.
Но есть закон для ремесла
И есть судьба у лицедея:
Мой друг, такого-то числа
Сломаю непременно шею.

«Хотя бы нас сожгли и пепел был развеян…»

Хотя бы нас сожгли и пепел был развеян
Из орудийных жерл в пространство вечной тьмы —
Мы с жизнью договор наследственный имеем,
И добровольно с ней не разойдемся мы.
Калеки — ползаем. Безрукие — хватаем.
Слепые — слушаем. Убитые — ведем.
Колеблется земля, и дом уже пылает —
Еще глоток воды! под каменным дождем…
И поцелуй еще! Уже стучат винтовки…
— Пора! Прощай! — Прощай! И сына мне оставь,
Чтоб мог ты умереть, конец судьбы короткий
Узлом бессмертья туго завязав!
<7-15 сентября 1922>

Выкуп

В жилах чугунных застыла вода,
Город в осаде у снега и льда.
В низкой пещере, не в доме людском,
В низкой пещере приют мой и дом.
Дни беспокоюсь и ночи не сплю,
Голого мальчика грудью кормлю.
Страшен мне шорох, страшна тишина,
Поступь тяжелая близко слышна.
Вот он ползет над страною моей,
Запах сладимый и хруст костей.
Матери! Встанем живым кольцом!
К злобному чудищу встанем лицом!
Первая я выступаю вперед:
— «Кто за детеныша выкуп берет?
Тело за тело и кровь мою,
Я за ребенка замену даю, —
Радость очей моих, чернь моих кос,
Светлое утро и запах рос.
Буду старухой и буду слепой!
Больше не смейся и песен не пой!»
<1921–1922>

«Не стало нежности живой…»

Не стало нежности живой,
И слезы навсегда иссякли.
Только одно: кричи и вой!
Пылайте, словеса из пакли!
Пока не покосится рот
И кожа на губах не треснет,
И кровь соленая пойдет,
Мешаясь с безобразной песней!
<Август 1921>

III

Колыбельная

Принесла кукушка чужого птенца, —
Родился ребенок, а нет отца.
Деревянную люльку качай, качай!
Успокойся, сын, успокойся, бай!
Детский клюв клюет сухую грудь,
Матери некогда, нельзя отдохнуть.
«Ты не ешь, не спи, сам я буду спать.
Береги меня! Береги меня, мать!»
«Кукуленок проклятый, оборотень злой,
Я ударю тебя о косяк головой!
Я уйду от тебя, пропади совсем!
Будешь ты неподвижен, будешь нем!»
Но жалобно смотрит синий глаз,
И смиряется сердце (в который раз!)
Беспомощно тянется жадный рот.
Большеротый, крикливый, — присосался, пьет…
«Спи, мое дорогое, спи — живи!
Я тебя охраняю всей злобой любви!»
<29 октября 1921 >

Песенка

Выпал снег. Застыла речка.
Зябнут лапки у котят.
Рыжий котик топит печку, —
Славно искорки трещат.
Посидим, сыночек, тише:
Видишь — хвостик… и глазок…
Это серенькие мыши
Подошли на огонек.
И, моргая усом черным,
Словно гость из дальних стран,
К месту теплому проворно
Подкатился таракан.
И его пугать не надо,
Никого из них не тронь.
Ведь и мы сегодня рады,
Что на свете есть огонь.
Даже Муза-недотрога
Встала около меня.
Потеснись, дитя, немного,
Дай ей место у огня.
<13 ноября 1921>

Бог огонь

Были ночи темны и дни темны,
И снега, и льды, и мороз…
Поселились мы в сердце волчьей страны,
Где не знают фиалок и роз.
И кроткого бога забыли мы,
И молиться не стали ему, —
Никому не помог он средь зимней тьмы,
И помочь не мог никому.
И другой нам стал появляться бог
В мутных сумерках зимнего дня, —
Добродушно-вкрадчив, но зол и строг —
Древний праотец, бог огня.
Он закинул в унынье тесных лачуг
Свой веселый и красный глаз.
Покорми его — будет преданный друг,
Страшен гнев его среди нас.
Но ему одному мы верны теперь,
Нам не страшен ни холод, ни лютый зверь
Охраняем его очаг,
Ни голодный и хитрый враг.
Наши дети растут, как гнездо волчат, —
Крепки лапы, а зуб остер,
Говорят немного, а больше молчат,
Поединком решают спор.
Если гибнет кто — человек или конь,
Если кто провинился, — знай,
Их тела поедает бог огонь,
А душа улетает в рай.
<Декабрь 1921 — октябрь 1922>

«О, злобная земля! И в этот страшный год…»

О, злобная земля! И в этот страшный год
За прежние она обиды воздает.
Но много ли, дитя, и нужно нам с тобой? —
Я норку теплую храню, как зверь лесной.
А бедный ужин наш? Легко его нести!
Но крепко для тебя держу его в горсти.
Пригоршней малого продержимся к весне…
И жалость с нежностью сжимает горло мне.
Лишь ты, Завистница, дитя мое не тронь.
От страха зимнего поможет бог Огонь,
Да руки сильные, — тебя они шутя
От смерти унесут и упасут, дитя.
<24–26 января 1922 >

Агарь

Над Сирийской пустыней пылает восток.
Сохнет ветер в безогненной гари.
И пронзительно сухи, как горький песок,
Исступленные вопли Агари.
Спит дитя безмятежно и дышит оно
В раскаленном дыханье пустыни,
Но обидою смертной до края полно
Непокорное сердце рабыни.
— «Сарра! Сарра! Счастливая! Горе рабе!
Проклинаю тебя, проклинаю!
Черной язвой кидаюсь на тело тебе
И питье твое в кровь превращаю!
Иль я хуже тебя, иль тебе не равна
В муже, в мальчике, в первенце, в сыне?
Над тобою, законная мать и жена,
Посмеялось отродье рабыни!
Что же, думаешь — ты своего оградишь,
Моего оторвешь и изгонишь?
Гнется трость и ломается слабый камыш!
И змею безнаказанно тронешь!

Еще от автора Елизавета Григорьевна Полонская
Города и встречи. Книга воспоминаний

Поэтесса и переводчица Елизавета Григорьевна Полонская (1890–1969) повидала в своей жизни немало: детство провела в Двинске и в Лодзи, участвовала в революционном движении, была в парижской эмиграции, получила медицинское образование и принимала участие в Первой мировой войне в качестве врача, видела революционный Петербург, входила в литературную группу «Серапионовы братья» (М. Зощенко, Вс. Иванов, В. Каверин, Л. Лунц, Н. Тихонов и др.) и т. д. Описывающая все это ее мемуарная книга «Города и встречи» фрагментарно печаталась на страницах журналов и сборников, а теперь впервые выходит в полном виде.


Из книги «Встречи»

Елизавета Григорьевна Полонская (1890–1969) — известный советский поэт и переводчик, автор многих сборников стихов и прозы — последние годы своей жизни работала над большой книгой воспоминаний «Встречи», охватывающей период от первой русской революции 1905 года до тридцатых годов. Тяжелая болезнь помешала Полонской полностью осуществить свой замысел. Главы из книги «Встречи» печатались в журналах, в различных сборниках воспоминаний; их высоко оценили друзья Полонской — К. Чуковский, Н. Тихонов, И. Эренбург, К. Федин, В. Каверин.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

Глеб Семёнов, замечательный петербургский поэт второй половины XX века, стал своего рода легендой. Из его знаменитых литобъединений вышло много прославившихся впоследствии поэтов и прозаиков, людей, определивших лицо петербургской культуры 1960—1970-х годов. Глеб Семёнов стал для них, для всей нашей литературы одной из важнейших связующих нитей с искусством прошлого.Вместе с тем собственно поэзия Глеба Семёнова остается практически неизвестной читателю. При его жизни выходили сборники, серьезно изуродованные редакцией и цензурой; особый живой голос поэта так и не стал реальностью за рамками узкого круга его друзей и учеников.


Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера

«Бука русской литературы», «футуристический иезуит слова», Алексей Крученых — одна из ключевых фигур и, пожалуй, самый последовательный в своих радикальных устремлениях деятель русского авангарда.В настоящее издание включены произведения А.Е. Крученых, опубликованные автором в персональных и коллективных сборниках, а также в периодических изданиях в период с 1910 по 1930 г. Всего в издание вошло 365 текстов. Издание состоит из четырех разделов: «Стихотворения», «Поэмы», «Романы», текст оперы «Победа над солнцем».