Стихотворения и поэмы - [25]

Шрифт
Интервал

Охотник испытанный, мастер ловли,
Войди, если хочешь, в город мой,
Не для обмена и не для торговли —
Редкую дичь унесешь с собой.
Он поплатится жизнью, тот, кто тронет
У орлицы птенца и волчат у волчиц,
Но тебе не придется бежать от погони, —
Человечий детеныш дешевле птиц!
Видишь, стены разрушены, сброшены крыши
Из труб дымовых не восходит дым,
Никто не увидит и никто не услышит, —
Логово голода стоит пустым.
Нагнись и возьми его прямо с пола,
Голой рукою его возьми, —
Это наследник законный и голый
Тех, кто когда-то звался людьми.
Увидишь глаза, нежнее меда,
Тощее тельце и жадный рот, —
Славно кусается эта порода,
Нескоро царапина заживет.
И отведи его в свой дом,
И с ним останься сам,
И ухо нежное гвоздем
Приколоти к дверям.
И хлеба дать не позабудь,
И не забудь воды,
И место, чтобы отдохнуть,
Ему укажешь ты,
И чтобы научился он,
Как люди, жить в дому, —
Из человеческих имен
Ты имя дашь ему.
Будешь ты болен тяжко и долго
(Лучше бы в сердце метнули нож!),
Степи Башкирии, Дон и Волгу
С мальчиком вместе в дом возьмешь.
Вот он, обугленной, злобной России,
Матери мертвой, пронзительный взгляд…
Горе! Вздымаются космы седые…
Руки иссохшие небу грозят…
<Июнь 1922>

«Вижу, по русской земле волочится волчица…»

Вижу, по русской земле волочится волчица:
Тощая, с брюхом пустым, с пустыми сосцами…
Рим! Вспоминаю твои известковые стены!
Нет, не волчица Россия, а щенная сука!
След от кровавых сосцов по сожженному полю,
След от кровавых сосцов по сыпучему снегу…
Тем, кто ей смерти искал, усмехнувшись от уха до уха,
Тем показала она превосходный оскал революций.
<28 февраля 1923>

«Легко зачать, но трудно будет мне…»

Легко зачать, но трудно будет мне
Ждать, чтоб дитя из семени созрело!
Пока мужчины бьются на войне,
Здесь женщины заканчивают дело.
Пусть соленый пот
По лицу течет —
Это не в нашей воле.
Новый родится род
Из напряженья и боли!
1920

Октябрь

I. «Была ли злоба больше, чем любовь…»

Была ли злоба больше, чем любовь, —
Не знаю, но сильней была обида:
Она копилась тысячи веков,
И каждый день был в месяц Эвменидам.
Сын говорил отцу — мы завтра отомстим!
И пела мать — настанет час расплаты…
Счастливым — горе! Горе золотым!
Серебряным! И трижды смерть богатым!
И в напряженье распростертых крыл,
Покинув землю меда, слез и млека.
Корабль Октябрьский мужественно вплыл
В свинцовый воздух будущего века.

II. «Торжественные дни. От ночи до утра…»

Торжественные дни. От ночи до утра,
От утра и до ночи колеблются знамена.
То Революции веселая игра.
То фейерверк Ее, бумажная корона!
Но будничный Ее угрюм и страшен лик.
В крови Ее рука, и в копоти, и в поте.
Она работница, и каждый с Ней привык
К необходимейшей и тягостной работе.
Прославим же, друзья, бесхитростную рать
Тех, что трудились с Ней и тяжело устали,
И с Марсовых полей уже не могут встать,
Тех, кто убит, и тех, что убивали.

III. «Так значит, ты думаешь, — это конец…»

Так значит, ты думаешь, — это конец
И земля неподвижна под нами…
Раскаленная лава! Топленый свинец!
Тронь рукой — и покажется пламя.
Есть еще чердаки и подвалы,
И богатые особняки!
Еще черного хлеба мало!
Еще много белой муки!
Еще нищий липнет у каждой булочной…
Шныряет карманщик в трамвайной давке…
Еще не наглядится мальчишка уличный
На все чудеса игрушечной лавки…
Еще не все передохли безногие, —
Веселая память Великой Войны, —
Еще проститутками сделались многие
Гражданки свободнейшей в мире страны.
Еще мертвой хваткой сжимают предместия
Горло городу: — видишь? — взгляни:
В ожиданье короткой, единственной вести
В каждом доме потайные скрыты огни.
<5-13 ноября 1922>

II

«Не укротишь меня ни голосом, ни взглядом…»

Не укротишь меня ни голосом, ни взглядом,
Пока — жена и муж — с тобой не ляжем рядом,
Пока не отдохнем бок о бок, грудь к плечу.
Мне пресно сладкое, я горечи хочу!
<18 мая 1922>

«Бьет дождь в лицо, и ветер бродит пьяный…»

Бьет дождь в лицо, и ветер бродит пьяный,
Но я хочу, и я тебя достану.
Дождем и радугой в меня средь ночи внидешь
И ты лицо мое воистину увидишь:
Люблю, и Мертвое во мне прорвалось море!
Бей, дождь, и ветер, буйствуй на просторе!
Вся выжжена душа, и ждет она, алкая,
Как черная земля, пустая и сухая,
И каплю каждую, взыскательны и грубы,
Надтреснутые жадно примут губы.
<17 мая 1922>

«Что мне за дело, кстати иль некстати…»

Что мне за дело, кстати иль некстати…
Пускай люблю и пусть не любит он!
Пусть серп и молот грозною печатью
На горизонте дней запечатлен!
Зеленый полумесяц мне дороже,
Шехерезады сказочный восток, —
Там женщина к возлюбленному может
Старуху верную заслать под вечерок.
Она придет и скажет — «Гость красивый,
Твой черный глаз красавицу пронзил.
Болезнь тяжка, и будет справедливо,
Чтоб тот, кто ранил, рану исцелил».
Вы поглядите взглядом любопытным
Продолговатых и смущенных глаз,
Но тайное уже не будет скрытным,
И я дождусь, и я увижу вас.
Я вас куплю за пятьдесят червонцев, —
Клянусь Аллахом! — славная цена!
А над Невой пускай восходит солнце,
Над городом, где буйствует война.

«Не любишь ты, а я люблю, и тяжек…»

Не любишь ты, а я люблю, и тяжек
Неопыленный цвет на древе бытия.
Он упадет, и пустоцветом ляжет
На книгу новую любовь моя.
И выпьют мед, Сафо, тугие пчелы,
А строки, может быть, другую опьянят:
С любовью легкой, пряной и веселой

Еще от автора Елизавета Григорьевна Полонская
Города и встречи. Книга воспоминаний

Поэтесса и переводчица Елизавета Григорьевна Полонская (1890–1969) повидала в своей жизни немало: детство провела в Двинске и в Лодзи, участвовала в революционном движении, была в парижской эмиграции, получила медицинское образование и принимала участие в Первой мировой войне в качестве врача, видела революционный Петербург, входила в литературную группу «Серапионовы братья» (М. Зощенко, Вс. Иванов, В. Каверин, Л. Лунц, Н. Тихонов и др.) и т. д. Описывающая все это ее мемуарная книга «Города и встречи» фрагментарно печаталась на страницах журналов и сборников, а теперь впервые выходит в полном виде.


Из книги «Встречи»

Елизавета Григорьевна Полонская (1890–1969) — известный советский поэт и переводчик, автор многих сборников стихов и прозы — последние годы своей жизни работала над большой книгой воспоминаний «Встречи», охватывающей период от первой русской революции 1905 года до тридцатых годов. Тяжелая болезнь помешала Полонской полностью осуществить свой замысел. Главы из книги «Встречи» печатались в журналах, в различных сборниках воспоминаний; их высоко оценили друзья Полонской — К. Чуковский, Н. Тихонов, И. Эренбург, К. Федин, В. Каверин.


Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

Глеб Семёнов, замечательный петербургский поэт второй половины XX века, стал своего рода легендой. Из его знаменитых литобъединений вышло много прославившихся впоследствии поэтов и прозаиков, людей, определивших лицо петербургской культуры 1960—1970-х годов. Глеб Семёнов стал для них, для всей нашей литературы одной из важнейших связующих нитей с искусством прошлого.Вместе с тем собственно поэзия Глеба Семёнова остается практически неизвестной читателю. При его жизни выходили сборники, серьезно изуродованные редакцией и цензурой; особый живой голос поэта так и не стал реальностью за рамками узкого круга его друзей и учеников.


Стихотворения. Поэмы. Романы. Опера

«Бука русской литературы», «футуристический иезуит слова», Алексей Крученых — одна из ключевых фигур и, пожалуй, самый последовательный в своих радикальных устремлениях деятель русского авангарда.В настоящее издание включены произведения А.Е. Крученых, опубликованные автором в персональных и коллективных сборниках, а также в периодических изданиях в период с 1910 по 1930 г. Всего в издание вошло 365 текстов. Издание состоит из четырех разделов: «Стихотворения», «Поэмы», «Романы», текст оперы «Победа над солнцем».