Стихотворения и поэмы - [95]

Шрифт
Интервал

обдумывает подступающий век.
«Тюрьма?! —
                    он по стенке постукал лукаво.
Да, есть неудобства…
                                   Но время не ждет.
Работать! Работать!
                                    Нет у нас права
на передышку.
                          Схватка грядет!»
Волна нарастает, не знавшая спячки,
крепчает.
                 Задача ясней и сложней.
Гудят по стране забастовки, и стачки
всё яростней,
                           определенней,
                                                         дружней.
Рабочим необходима учеба,
склонились над книгой чубатые лбы.
Объединились,
                           как первая проба,
кружки в Петербурге
                                    «Союзом борьбы».
«Работать!»
                               Ну что там тюремные стены,
он видит Россию,
                              людские сердца.
Видны ему, как никому, перемены,
он видит,
                     как крепнет начало конца.
Он видел:
                  орел пошатнулся двуглавый,
и Зимний уже на себя-не похож,
и коридор
                 канцелярии главной —
Невский —
                   почувствовал нервную дрожь.
Он видит:
от фабрики Торнтона
                                          шире
волна забастовок идет по стране.
Союзы возникли
                                в Москве и в Сибири,
в Ростове,
                       Киеве,
                                        Костроме.
Сквозь стены
                             видна ему Волга родная,
он мысленно видит с симбирской горы,
как, землю и труд под себя подминая,
идет капитал,
                         молодой до поры.
Поволжье —
кулацкие цепкие пальцы
на горле бесправной, босой бедноты,
пустые мешки безземельных скитальцев,
детишек сведенные голодом рты.
К Самаре,
                 к Саратову —
                                           ниже по Волге, —
всё дальше,
                       к Царицыну мысль повела.
Всё ходит
и взглядом внимательным, долгим
глядит он под крыши
                                      Быкова села.
Денисова видит под крышей амбара:
Ефим не нахвалится
                                       сметкой своей,
пока что не знает,
                                   слепой от угара,
что кризис
                    идет
                               на степных королей!..
Сквозь крыши,
                           покрытые жгутником редким,
он видит
                     горящие гневом глаза.
Он видит:
                  в избе у Бабаева Федьки
в потемках
                    потрескивает гроза.
Присядь и молчи,
                                  самокруткой согрейся.
Листовка советует,
                                   кличет,
                                                  зовет!
Всегда,
               проходя из Царицына рейсом,
механик Варламов
                              их Федьке сдает.
Он видит:
                 склонились,
                                         читают средь ночи
Мазуров,
                  Бабаев,
                                   Степан Дремлюга,
волнует их
                     верное слово рабочих.
Он видит товарищей.
Видит врага.
На Невском
                        уже фонари погасили,
он вел карандашный отточенный клин:
«Развитие
                  капитализма
                                        в России».
Подумав, добавил:
«Владимир Ильин».
3. КРИЗИС

На юге России к рассматриваемому виду торгового земледелия относится также промышленное бахчеводство… Возникло это производство в селе Быкове (Царевского уезда Астраханской губ.) в конце 60-х и начале 70-х годов… Лихорадочное расширение посевов повело; наконец, в 1896 году к перепроизводству и кризису, которые окончательно санкционировали капиталистический характер данной отрасли торгового земледелия. Цены на арбузы пали до того, что не окупали провоза по ж. д. Арбузы бросали на бахчах, не собирая их.

В. И. Ленин. Развитие капитализма в России.
Он вышел на крыльцо,
                                      Ефим Денисов,
кленовую опору сжал в руке.
Осенний ветер,
налетая снизу,
валы крутые
                        гонит по реке.
Шагнул Ефим.
                         Сын юркнул под рукою,
влетело шестилетнему Кузьме.
Шел через двор,
                             захваченный тоскою.
Сороки дружно цокали — к зиме.
Всё тут его —
от дома
до амбара,
от крыши до соломинки —
                                                   его.
Из нищеты,
из низа
              лез недаром, —
в наследство не давалось ничего.
Прошел базы
                        и стал над волжской кручей,
любил он волн блескучую игру.
Широкоплечий,
                         хитрый
                                          и могучий, —
так он стоял
                     без шапки
                                         на ветру.
Тугие брови сдвинуло тревогой,
огонь плясал
                       в косых его глазах,
наверно,
                 где-то в тьме годов далекой
сроднился с ним татарин иль казах.
Глядел, как Волга бурей забелела,
опять подумал:
                        «Волга подвела!
Арбузы на плетях —
                                    пропало дело, —
передохнул,
                     сжал пальцы добела.
Развелись, хапуги,
сеют,
            продают.

Рекомендуем почитать
Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.


Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.


Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.


Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)