Стихотворения и поэмы - [9]

Корни вырву, впрягу

В соху лошадь свою,

Поле я распашу,

Жарким потом полью!

А созреет посев,

Женка ниву сожнет

И для панской семьи

Калачей напечет!

Вот как пахарь живет —

Пан сохи и косы —

С изможденным лицом

И седые усы!..

Ну, а если б меня

Букварю научить,

Про неволю свою

Мог бы песню сложить.

Мог бы громко сказать,

Что и я человек!..

Безысходно страдать

Надоело весь век!

1905–1907

Из песен о своей сторонке Перевод А. Андреева

Невеселая сторонка

  Наша Беларусь:

Люди — Янка да Сымонка,

  Птицы — дрозд да гусь.

Поле залито слезами,

  Все оно в камнях,

Сенокосы наши с пнями,

  С кочками во мхах.

С полосы за труд упорный

  В осень соберешь

Лишь ячмень, как сажа черный,

  С головнею рожь.

Небогатые деревни,

  Нет нигде садов,

Только кое-где деревья

  Чахнут у прудов.

А в деревне люд убогий,

  Горькое житье,

Вечно в лаптях преют ноги,

  На плечах тряпье.

А как темен люд весь этот,

  Трудно и сказать.

Необутый, неодетый,

  Не учен писать.

Каждый ведь над ним смеется

  И зовет дурным…

Бедный мой народ… сдается,

  Плакал бы я с ним.

Так немило, что могилой

  Словно отдает

Беларусь, моя сторонка,

  А люблю ее.

С ней когда бы разлучился,

  Плакал бы, грустил…

Волку лес, где он родился,

  Тоже дорог, мил!

Дома голод коль узнаю —

  Хлеб водой запью,

Но тоска — кручина злая —

  Жить в чужом краю.

Там не жди участья в горе,

  Каждый там — чужой.

Будешь жить, с тоскою споря,

  Жить с бедой одной.

Кто подхватит, коль затянешь

  Песнь в чужом краю?

Там любить свой край ты станешь,

  Словно жизнь свою.

1905–1907

Еще долголь? Перевод А. Прокофьева

^{3}

Еще долго ль, братья, будем

Под неволею стонать?

Долго ль будем свое счастье,

Свою долю проклинать?

Или так же, как сегодня,

Будем мы терпеть беду?

Или горькая недоля

Всем нам пала на роду?

Обижают нас повсюду,

Все закрыты нам пути,

За людей нас не считают, —

Жизни хуже не найти.

Хоть твои в мозолях руки

И в труде ты каждый день,

Хоть ты от работы трудной

Сохнешь с голоду, как тень, —

Но твои жена и дети

Будут по миру ходить,

Но твоим жене и детям

Нечем грудь свою прикрыть.

По морозу и по снегу

Босиком бежишь на двор.

Ведь твоя такая доля,

Вечный жизни приговор.

Если смог ты заработать, —

То последний этот грош,

Весь свой заработок, бедный,

Ты за подати снесешь.

И хотя нам эту землю

Бог бесплатно даровал

И платить подушно подать

За нее не указал, —

Но здесь этого не помнят

И как могут, так дерут,

И последнюю коровку

Вмиг за подать продадут.

Кто виновен, угадайте,

То ли бог, то ль черт проклятый? —

Все же лучше не болтайте,

Сами тоже виноваты!

1905–1907

Из песен недоли Перевод А. Прокофьева

Шумные березы

  Побелил мороз.

Хотел бы я плакать.

  Только нету слез.

Хотел бы запеть я

  О беде своей,

Только нету песни,

  Ноет грудь сильней.

Хотел бы, чтоб зимы

  Ушли со двора,

Чтобы красовалась

  Летняя пора.

Хотел бы, чтоб доля

  В хате век жила,

Чтоб с бурливой речкой

  Недоля сплыла.

Хотел бы, чтоб воля

  Гуляла со мной,

Чтоб солнышко грело,

  Как греет весной.

Только доли светлой

  Не отыщет взгляд,

Кандалы неволи

  На руках звенят.

Нет весны и солнца,

  Вместо света — тьма,

Морозом морозит

  Лютая зима.

Морозом морозит,

  Вьюгами грозит,

На работу гонит,

  Голодом морит.

Эх, пойду я в поле,

  Доли поищу,

Острою косою

  В поле засвищу!

Ой, пойду я в поле,

  Словно на войну,

Поищу там воли,

  Саблею махну!

Может, выйдет воля

  Ясною зарей,

Может, встанет солнцем

  Воля надо мной!

1905–1907

Отповедь Перевод А. Прокофьева

Вы, паны, меня с песней к себе призываете,

Чтобы в ней воспевал я большие деянья,

Рай, не снившийся мне, на земле открываете,

Говорите: найду в этом славу, признанье…

Шумно ветер поет над родными дубравами,

Над залитою потом и кровью землею;

Не гонюся, паночки, ой, нет, я за славою,

Не взойдет надо мной доля светлой звездою.

Слышу я, слышит сердце мое неспокойное,

И душа моя боли во мне не избудет;

Как родился, несчастье досталось, бездольному,

Не утешили в горе и добрые люди.

Мать не тешила песней меня колыбельною,

Надо мной она пела о тяжкой недоле;

За окном подпевала зима ей метельная,

Ветер песни ее нес по снежному полю.

А когда я подрос, свет узнал, не утешила

Меня молодость, трудно пришлося мне с нею,

Холод, голод, беду на мои плечи вешала,

И участья и ласки не видел нигде я.

За столом не бывало мне места свободного,

Над моей нищетою смеялись убогой,

У порога мое место было, безродного,

И в колючках дорожка вилась за порогом.

Не ласкали меня руки девичьи белые,

Не глядели в глаза мне веселые очи,

Как пустынник, забытый людьми, я дни целые

Так живу и печалюсь с утра и до ночи.

Как бездомный, на свете век целый скитаюся

Без угла, без родимой приветливой хатки;

За чужою работой из сил выбиваюся,

Веры в долю счастливую гибнут остатки.

Так, паночки, в грядущую славу не верится,

Обещанья пустые мне слушать немило;

А что в сердце, в душе моей нынче имеется —

Буду вкладывать в песни до самой могилы.

Буду петь не за славу, что вы обещали мне,

Буду петь — ведь люблю я родные поляны,

Буду петь — ведь люблю свою песню печальную,

Отплачу я народу за дар, долей данный.

1905–1907

Это крик, что живет Беларусь Перевод В. Шефнера

Волк завоет иль буря застонет вокруг,

Запоет соловей, загогочет ли гусь —

Всюду вижу свой край, бор, и речку, и луг,

Нашу родину-мать — Беларусь.

Пусть холмиста земля, камениста она,