Стихотворения и поэмы - [15]

Что нам свет наук прекрасных,

Если слезы светят ясно?

Что лекарства, что больница,

Раз казенка не скупится?

Что нам знать всего помногу?

Мы и так придем к острогу.

1907–1912

Ты взойдешь ли, наше солнце? Перевод Б. Турганова

С плачем думка-песня льется

По замученной сторонке,

Плачем эхо отзовется…

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

Мать-вдова да сиротинка

Смотрят, бедные, в оконце, —

Догорела уж лучинка…

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

Бродит путник подорожный,

Хлеба нет давно в котомке, —

Путь далекий, сбиться можно…

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

С горем пахарь ляжет, встанет,

Тешит басней деток, женку

И чуть слышно причитает:

  «Ты взойдешь ли, наше солнце?»

Спину гнул бедняк без счета —

Не зерно, одна соломка, —

Ни красы, ни умолота…

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

Без земли — худая доля,

Видно, вешаться придется:

Нет ни хаты, нет и поля…

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

Сердце, полное тревоги,

Снова жалостно сожмется:

Где же правда, где дороги?

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

С плачем думка-песня льется

По замученной сторонке,

Плачем эхо отзовется…

  Ты взойдешь ли, наше солнце?

    Наше солнце?

1908–1910

«Не свирель играет…» Перевод Б. Турганова

Не свирель играет

За лесом, у вески,

Не ветра качают

Белую березку —

Девушка-сиротка

Охает, вздыхает,

Над своей короткой

Жизнью причитает.

Полюбил сиротку

Паренек пригожий;

Лелеял лебедку,

Да недолго пожил.

Люди шли в оковах —

Заступился милый!..

Вырос холмик новый

Милому могилой.

Спит он, незадачный,

Дождик насыпь моет,

А девушка плачет,

А девушка стонет…

1908–1910

Приветствие Перевод А. Андреева

Вновь я с вами, со своими,

  Милые крестьяне!

Вместе повстречаем ночку,

  Вместе утром встанем.

И пойдем за плугом дружно

  Утром в чистом поле

Вместе борозды ворочать,

  Наживать мозоли.

О простой работе нашей

  Для родной сторонки

Будут ветру баять сказки

  Тополя, сосенки.

Полосу за полосою

  Вспашем мы на диво;

Зерна лягут, встанет колос, —

  Вырастай счастливо!

Пашней проходя за плугом

  На просторе божьем,

Чистым сердцем, вольной думкой

  Песню-сказку сложим.

Разнесет та песня-сказка

  Славу нашу всюду,

Удивится свет великий

  Песне той, как чуду.

Пусть узнает свет, что могут

  Для отчизны милой

Сделать сердце белоруса,

  Труд его и сила.

1908–1910

Мой дом Перевод А. Коринфского

Мой дом — приволье звездной дали,

Орлами мерянный простор,

Там, где ветров свободных волны

С семьею туч ведут раздор.

Мой дом — замшелой пущи своды,

Где сосны рвутся в небосклон,

Г де переливный смех русалок

Тревожит мирных дебрей сон.

Мой дом — песчаных нив равнины,

Где бродят вьюги, зной печет,

Там, где соха голодных кормит,

Где жизни цвет — кровавый пот.

Мой дом — поросший чернобыльем,

С сухой осиною курган,

Где тлеют прадедов останки,

Где плачет ночка да туман.

1910

На купалье Перевод В. Брюсова

На купалье на святое

Рви, мать, зелье роковое,

Папоротником что зовется

И счастливым признается.

Как нарвешь его на воле,

В темном лесе, в чистом поле —

Положи за образами,

Освяти его слезами!

Дважды, трижды, многоразно

Окропи слезой алмазной!

Счастья жди — его приплода —

От восхода до захода.

Как цветы его проглянут,

Детям счастья дни настанут.

Будем, мать, под кровом хаты

Мы счастливы и богаты.

5 июня 1910 г.

Жниво Перевод М. Богдановича

^{8}

Созревших хлебов золотые посевы

За селами, там, где лесов рубежи,

Склонили колосья до самой межи

С призывным шептаньем: где, жнеи мои, вы?

И жнеи сошлися. Направо, налево,

Срезая колосья налившейся ржи,

Задвигались быстро серпы, как ножи,

Под жнивные, старые вечно напевы.

Тоскливая древняя песня плывет

В колосьях склонившихся шепчущей нивы

И в пуще теряет свои переливы.

Плывет эта песня ко мне, и зовет,

И в сердце, как звонкие косы, ноет:

«Ты так же, брат, сеешь… а где твое жниво?»

Июнь, 1910

Родное слово Перевод В. Рождественского

^{9}

Под ярмом неправды многие столетья

Тихо и покорно жили мы на свете.

Жили и тянули свой ярем устало,

И страна родная уж не нашей стала.

Не для нас и сосны по ночам шумели,

Не для нас и нивы в мае зеленели,

Оставалось с нами лишь родное слово,

Чтоб вести нас к счастью бытия иного.

И оно вело нас: кроткие душою,

Не клеймили дум мы злобой и тоскою,

Молча умирали, молча шли на муку —

Для чужой корысти, под чужую руку.

Умирая дома или на чужбине,

Отданы гоненью, отданы кручине,

В беспросветной чаще сбились мы с дороги

И напрасно ждали от людей подмоги.

Все отнимут люди — злобные невежды,

Вырвут веру в счастье, вырвут все надежды,

Но того не вырвут, что нам мать певала,

Как бессонной ночью колыбель качала.

Ой, не взять у сердца молодого слова,

Не запрятать песни в тесные оковы, —

Пусть берут младенца с материнской груди,

Пусть отца от сына отрывают люди.

Ты сроднилось с нами, слово речи милой,

Словно ива с корнем, словно с солнцем нивы,

Делишь с нами счастье, делишь с нами горе,

Словно мать родная с ласкою во взоре.

Мы и сами даже никогда не знали,

Как тебя мы в сердце крепко сохраняли,

Как оберегали в счастье и в несчастье

От напрасной злобы, от людской напасти.

Ты вело нас в жизни с гордостью и славой,

Пред врагом ты низко шеи не сгибало;

Кто теперь со злобой над тобой смеется,

Тот подобен ветру, что в ракитах бьется.

Над тобой смеется, кто не знал от века,

Что такое думы, доля человека,

Кто по свету носит — зло и непритворно —