Стихотворения и поэмы - [105]

Товарищей вернее нет,

Коль табаком набит кисет!

Не скажешь, что щеголеват,

Но чист, опрятен весь наряд.

Вот дядя уж Морги проходит

И долгим взором даль обводит —

Идет на луг, на нивы взглянет,

И на душе отрадней станет,

И дальше, время не теряя, —

Дорога впереди большая.

Был занят дядя мыслью сложной:

Как сократить расход дорожный,

Когда в Столбцы прибудет он,

Как за три гривны сесть в вагон.

В Столбцах у дяди — друг служака,

Вокзальный сторож, Донис Драка.

Он с машинистом жил, как с братом,

И с кочегаром водку пил,

Ему роднёй кондуктор был,

Конторщик приходился сватом,

С телеграфистами он знался

И с дядькой год назад встречался.

Подумать только: с этим хватом,

Болтая запросто, бывало,

Они из одного бокала

У тетки Гени выпивали

И вместе оси воровали.

Своими увлечен мечтами,

Как бы подхваченный волнами,

Антось усталости не знает,

С холма на холмик знай шагает.

Но все ж нет-нет и грустно станет,

Как на поля вокруг он взглянет,

На этот лес, сырой, туманный,

На милый Неман и курганы,

На ельник и на груши в поле,

Как будто не увидит боле

Он образы, картины эти,

Родней которых нет на свете.

Идет наш дядька, размышляет.

Вот он в Сустреновку вступает,

Гать переходит и болото.

Ложится солнца позолота

На темные верхушки леса,

И ночка сумрачной завесой

В низинах землю укрывает.

Ей сны-виденья навевает.

Вот пройден лес, и город близко.

Туман на озеро лег низко,

Вода у мельницы шумит,

Машина вдалеке пыхтит,

А там, за озером, как струнка,

На запад тянется чугунка.

Вот переезд, давно знакомый;

Правей — вокзальные хоромы.

Там все кипит, как в час разрухи.

Снуют службисты, словно мухи,

Гудят, шумят, как в ульях пчелы,

И ходят шумно балаголы,^{98}

Каменотесы с молотками,

Торговки бегают с лотками,

Огни фонарные дрожат,

Снуют носильщики, кричат.

А дядька трубку набивает,

В вокзальный вслушиваясь гам,

Как разыскать дружка, гадает.

Вдруг слышит крик: «А, брат Антоний!»

Глядит: к нему сам Драка Донис

Спешит, кивая головою,

Как будто встретился с роднею.

«Здорово! — дядька отвечает,

Дружка в сторонку подзывает. —

Скажи мне, братец, если можно… —

При этом дядька осторожно

Пригнулся к Донису, замялся,

Но Донис сразу догадался,

Смекнул, в чем смысл его секрета. —

Так вот, нельзя ль мне… без билета

Чуток проехать на машине?»

«А вот постой, пусть люд отхлынет,

Пройдет курьерский, а тем часом

Мы перемолвимся с Уласом…

Спокоен будь: мы все уладим,

Хоть на товарный, а посадим».

«Так ты, брат Донис, постарайся!»

«Уверен будь, не сомневайся:

С козами мы на торг успеем».

В минуту эту лютым змеем

Летит курьерский. Задрожали

Все стекла в окнах на вокзале,

Казалось — воздух содрогнулся.

И в тот же миг народ метнулся,

На дядьку вихрем налетел.

Антось и ахнуть не успел,

Как и его волна людская

Несла, все крепче зажимая,

Как будто кто их испугал.

Плечом тут дядька поднажал,

Рванулся вбок что было сил,

Чуть с ног извозчика не сбил

Да пана придавил немножко, —

Зато в толпе пробил дорожку.

Хоть шума было там немало,

Зато кругом просторней стало.

Звонок, другой и вскоре третий,

И дрогнул поезд, будто черти

Его сердито всколыхнули,

Снопами искры ввысь взметнули,

На сто ладов заскрежетали

И в клубах дыма вдаль умчали.

Вокзал пустел, люд разбредался,

Один Антось еще слонялся.

Болели ноги, сникла сила,

А сядет чуть — ко сну клонило.

«Ну что, Антоний, рыбу удишь?

Уснешь-тебя и не разбудишь,

Пойдем-ка лучше выпьем пива!»

Друзья уходят торопливо.

Сидят за пивом, рассуждают,

О прежних встречах вспоминают.

А пиво веселит им души,

У них краснеют щеки, уши.

Был верен слову Драка Донис.

И вскоре дядька сел на поезд —

В Барановичи до рассвета

Приехал мирно без билета.

Знать, начал путь он в добрый час:

Все гладко шло, как на заказ.

С кондуктором хорошим он

В Барановичах повстречался.

Тот с ним недолго торговался —

Взял деньги, проводил в вагон.

И вот, тревожно озираясь,

Забился в уголок наш «заяц».

Шло утро. Солнышко всходило,

В полях пригорки золотило,

И серебристой пеленою

Туман повиснул над водою.

Вагон битком набит народом,

Несется поезд полным ходом,

И только пыль он поднимает,

Антоний то и знай чихает.

Прошел кондуктор и глазами

Суму холщовую с кистями

Искать стал. Дядька в уголке

Притих, зажав суму в руке.

Совсем не спал он прошлой ночью,

На свет глядеть не в силах очи.

А голова сама гуляет

И ритм движенья выбивает:

То вниз сползет, то вверх рванется,

Туда-сюда она качнется

И стукнет в стенку, как шальная,

Что с ней, сама не понимая.

Так на гулянке молодица,

Вина хлебнув, развеселится,

Забудет все и в пляс пойдет,

Плечами дернет, поведет,

Земли не слышит под ногами

И плещет в такт себе руками.

«Легаш», впиваясь в сумку взглядом,

Вмиг очутился с дядькой рядом.

Толкнул его в плечо рукою

И подмигнул: мол, шпарь за мною.

Поднялся дядька наш проворно,

И за кондуктором покорно

(Одна веревка их связала)

Идет он, заспанный, усталый.

Пройда чрез узкий коридор,

Кондуктор шепчет, словно вор:

«А ну, сюда залазь сейчас же!

Я буду сам стоять на страже.

Идет контроль, так ты скрывайся,

Сиди молчком, не отзывайся,

Не кашляй громко и не стукай!»

И с этой мудрою наукой

Кондуктор дверку открывает,

Искусно пломбу он снимает,

Засунул гвоздь, ключом знай крутит,

А дядьке страх аж очи мутит,

Хоть по натуре он не робкий

Вот наконец дверь грязной «топки»

Сумел открыть кондуктор ловко.