Стихотворения и поэмы - [104]

Не просто это! Тут и за год

Не изживешь хлопот и тягот!»

Михал с Антосем, сколь возможно,

Вели беседу осторожно,

Чтоб цену сбить, хоть та цена

Еще была им неясна.

Земли ж тут было в самый раз.

Михал прикидывал на глаз,

Что может стоить это дело.

И перед ним уж поле рдело

И разливалась рожь рекой, —

Ее он собственной рукой

На собственной земле посеет.

Все видел он, чем завладеет!

Пред ним, на взгорье, чернолесье

Вздымалось гривой в поднебесье,

К себе манило, взор ласкало.

Равнинна за рекой лежала.

Река ж в ольшанике густом

Блестела чистым серебром.

А хуторки вокруг с садами,

То как попало, то рядами,

Раскинулись в полях привольно.

Лугов и пашен здесь довольно!

Здесь если наведешь порядок,

В довольстве будешь, сыт и гладок.

Прошли мужчины по межам,

Ко всем ничтожным мелочам

Приглядываясь зорким оком, —

Решать здесь надо не наскоком,

Чтоб после плакать не пришлося!

Михал остановил Антося:

«Ну, что ты скажешь? Как решаем?

Иль подождем, иль покупаем?»

Совета просит он, а сам

Решил уж — видно по глазам.

«Земелька эта, брат, жирна,

Как сажа из трубы, черна!

Бери, хоть завязавши очи.

Вот, сколько денег он захочет?

Под силу ль будет это нам

И нашим тощим кошелькам?»

И после долгих совещаний

К усадьбе подошли в молчанье.

«Прошу вас в хату! Заходите!

Что бог послал — перекусите!»

Ходыка их в дверях встречает,

К столу любезно приглашает.

Антось к повозке устремился

И тотчас с торбой возвратился.

Вошли Михал и дядя в хату.

Вид у нее подслеповатый:

Свис потолок, перекосись,

По щелям паутина, грязь.

И печь и стены — все неровно,

В углах заплесневели бревна,

Земля не сглаженная, в ямах;

На подоконниках, на рамах

След червоточины заметен.

Нет! Неуютно в стенах этих!

«Ну, люди добрые, садитесь,

С дороги малость подкрепитесь!» —

Гостей хозяйка просит чинно,

Сама Федосиха — Аксинья.

А стол уж скатерью накрыт,

Сковорода на нем стоит.

Чтоб завершить достойно дело,

Хозяин, сбив сургуч умело,

Бутыль поставил. «Ну, налью!

И землю окроплю свою!»

Как только чарка раз, другой

Прошла дорогой круговой,

Все языки поразвязали

И убеждать друг друга стали,

Что люди все они простые,

Что ни лукавства, ни обмана

Терпеть в делах своих не станут,

Что мысли их всегда прямые,

Что с первых слов одни в других

Друзей почуяли своих!

А как сводить расчеты стали, —

Их поцелуями скрепляли.

«Вы любы мне! — сказал Ходыка. —

Ведь сам я минский горемыка, —

Хочу я подружиться с вами,

Едят вас мухи с комарами!

Я только вам, мои браточки

(Вот не дожить до этой ночки!),

Могу продать свою усадьбу.

А самому поторговать бы…

Мои вы родненькие братцы,

Хочу я свиньями заняться».

«Браток Федос! — сказал Михась. —

О чем тут спорить целый час?

Все! По рукам! Вот вам моя!»

Начался шумный торг. Друзья

Пошли и клясться и божиться,

Ладонями с размаху биться,

Чтобы потом при встрече новой

Дурным не обменяться словом.

«Ну, соглашайся, брат Федос!»

Федос потрогал пальцем нос,

Минуту тяжко размышляет, —

Минута важная, большая.

И тихо-тихо стало в хате.

«Ну, пусть так будет, милый брате!

Согласен я, Михал! Сошлись!»

И за руки они взялись.

Антось им руки разнимает:

«Пускай же бог нам помогает!»

«Панами будете, панами, —

Едят вас мухи с комарами!»

XXVII. По дороге в Вильну Перевод Е. Мозолькова

Дороги, вечные дороги!

Во тьме времен, знать, сами боги

Вас заплетали, расплетали,

Когда узоры жизни ткали.

Дороги, вечные дороги!

Вы то задумчивы, то строги,

То солнцем радуете взоры,

То, в мрачные ведя просторы,

Среди болот змеясь тоскливых,

Несчастьем путнику грозите

И ночь небытия таите

В своих запутанных извивах.

Немало я узнал скитаний,

Счастливых встреч и расставаний.

Не раз в грозу и непогоду,

Казалось, не было мне ходу,

И, глядя на свою дорогу,

Я чувствовал порой тревогу.

Печаль и горе испытал

И только зависти не знал

К тому, кто в час людских страданий

Был чужд мучительных исканий,

Кого сомненья не томили,

Тяжелым камнем не давили

И для кого весь белый свет

Есть лишь одной тележки след,

Кто средь пустых погряз забот,

Чей путь к кормушке лишь ведет.

Но тот, в ком дух живой таится,

Покоем этим не прельстится,

Простой, исхоженной, убогой

Не будет соблазнен дорогой.

Покуда круг не замкнут мой,

Я вновь хочу взглянуть назад,

Под крыши дорогих мне хат,

В тот край, навеки дорогой,

Откуда путь я начинал,

Где часто в детстве счастье знал.

Итак: за землю на початок

Три сотни отданы в задаток.

Ужель то правда, не мечты,

Что из-под гнета выйдешь ты,

И панский кнут забудешь скоро,

И дни не кончишь под забором?

Теперь уж нет пути назад,

Все одолеть ты должен, брат!

Помехи все убрать спеши

И с тем наследством пореши,

Что от отцов тебе досталось:

Землицы худородной малость.

Крепись, коль все уж решено,

И в голове держи одно:

Как обернуться тут ловчей,

Чтоб все закончить побыстрей.

Возьми в дорогу, что посильно,

И в банк скорее, прямо в Вильну, —

Там справки надо раздобыть

И разрешенье получить.

Об этом много говорили

И ехать дяде присудили.

Оделся дядя, как на праздник, —

Хоть без затей и штук там разных:

Пиджак простого был суконца,

И тот весь порыжел от солнца;

Рубашка из холстины белой;

Шапчонка ж козырем сидела,

Хоть и знавалась часто с горем,

А сапоги он смазал здором;^{97}

На посошке же за плечами

Висела торбочка с кистями, —

В ней были хлеб, немного сала,

В кармане ж трубка и кресало, —