Стихотворения и поэмы - [33]

Круги огня — и адское жерло.

Вглядись, о Тейя, может быть, увидишь

Крылатую какую-нибудь тень

Иль буйно мчащуюся колесницу,

Спешащую отвоевать обратно

Утраченные небеса; пора!

Сатурн обязан снова стать царем,

Блистательной победой увенчаться!

Мятежников я свергну — и услышу,

Как трубы золотые возвестят

О торжестве, как праздничные гимны

С сияющих прольются облаков,

Призывы к миру и великодушью,

И переливчатые звуки лир…

И много небывалой красоты

Тогда родится в мир — на удивленье

Всем детям неба. Я отдам приказ!

О Тейя, Тейя! Что с Сатурном стало?»

Одушевленный, он уже стоял,

Сжимая длани; пот с чела струился;

Его седая грива разметалась,

Пресекся голос. Он уже не слышал

Стенаний Тейи; лишь глаза сверкнули,

И с уст сорвались грозные слова:

«Что ж! разве разучился я творить?

Не в силах новый мир создать, разрушив

И уничтожив этот? Дайте новый

Мне Хаос, дайте1» Этот грозный крик

Достиг Олимпа и повергнул в дрожь

Бунтовщиков. Рыдающая Тейя

Воспряла и с надеждою в глазах

Заговорила страстно-торопливо:

«О, это речь Сатурна! Так скорее

Идем к собратьям нашим, чтоб вселить

В них мужество. Я поведу тебя».

И, умоляюще взглянув на бога,

Она пошла вперед, за нею вслед —

Сатурн; пред ними расступалась чаща,

Как облака пред горными орлами.

Взлетающими над своим гнездом.

Повсюду в этот час царила скорбь,

Стоял такой великий плач и ропот,

Что смертным языком не передать.

В укрытьях тайных или в заточенье

Титаны в ярости судьбу клянут,

К Сатурну, своему вождю, взывают.

Во всем роду их древнем лишь один

Еще хранит и силу и величье:

Один блистающий Гиперион,

На огненной орбите восседая,

Еще вдыхает благовонный дым,

Курящийся на алтарях земных

Для бога Солнца, — но и он в тревоге.

Зловещих предзнаменований ряд

Его смущает — не собачий вой,

Не уханье совы, не темный призрак

Полуночи, не трепетанье свеч,

Не эти все людские суеверья —

Но признаки иные поселяют

В Гиперионе страх. Его дворец —

От треугольных башен золотых

И обелисков бронзовых у входа

До всех бессчетных стен и галерей,

Лучистых куполов, колонн и арок —

Кроваво-красным светится огнем,

И занавеси облаков рассветных

Пылают багряницей; то внезапно

Затмятся окна исполинской тенью

Орлиных крыл, то ржаньем скакунов

Покои огласятся. В кольцах дыма.

Которые восходят к небесам

С холмов священных, ощущает бог

Не аромат, но ядовитый привкус

Горелого металла. Оттого-то,

До гавани вечерней доведя

Усталое светило и укрывшись

На сонном западе, дабы вкусить

Блаженный отдых на высоком ложе

И мелодическое забытье,

Не может он отдаться безмятежно

Дремоте, но угрюмо переходит

Шагами грузными из зала в зал,

Пока его крылатые любимцы

По дальним нишам и углам дворца

Прислушиваются, теснясь в испуге,

Как беженцы за городской стеной,

Когда землетрясенье разрушает

Их бастионы, храмы и дома.

Как раз теперь, когда Сатурн, очнувшись

От ледяного сна, за Тейей вслед

Ступал сквозь дебри сумрачного бора,

Гиперион, потемкам оставляя

Владеть землей, спустился на порог

Заката. Двери солнечных чертогов

Бесшумно отворились, — только трубы

Торжественных Зефиров прозвучали

Чуть слышным, мелодичным дуновеньем,—

И вот, как роза в пурпурном цвету,

Во всем благоуханье и прохладе,

Великолепный, пышный этот вход

Раскрылся, как бутон, пред богом солнца.

Гиперион вошел. Он весь пылал

Негодованьем; огненные ризы

За ним струились с ревом и гуденьем,

Как при лесном пожаре, — устрашая

Крылатых Ор. Пылая, он прошел

Под сводами из радуг и лучей,

По анфиладам светозарных залов

И по алмазным лестницам аркад

Сияющих, — пока не очутился

Под главным куполом. Остановись

И более не сдерживая гнева,

Он топнул в бешенстве, — и весь дворец

От основанья до высоких башен

Сотрясся, и тогда, перекрывая

Протяжный гром могучего удара,

Воскликнул так: «О сны ночей и дней!

О тени зла! О барельефы боли!

О страшные фантомы хладной тьмы!

О призраки болот и черных дебрей!

Зачем я вас увидел и познал?

Зачем смутил бессмертный разум свой

Чудовищами небывалых страхов?

Сатурн утратил власть; ужель настал

И мой черед? Ужели должен я

Утратить гавань мирного покоя,

Край моей славы, колыбель отрад,

Обитель утешающего света,

Хрустальный сад колонн и куполов

И всю мою лучистую державу?

Она уже померкла без меня;

Великолепье, красота и стройность

Исчезли. Всюду — холод, смерть и мрак.

Они проникли даже и сюда,

В мое гнездо, исчадья темноты,

Чтоб мой покой отнять, затмить мой блеск,

Похитить власть! О нет, клянусь Землей

И складками ее одежд соленых!

Мне стоит мощной дланью погрозить —

И затрепещет громовержец юный,

Мятежный Зевс, и я верну назад

Трон и корону — старому Сатурну!»

Он смолк; поток других угроз, готовых

Извергнуться, застрял в гортани. Ибо,

Как в переполненном театре шум

Лишь возрастает от призывов: «Тише!» —

Так после этих слов Гипериона

Фантомы вкруг него зашевелились

Озлобленней. Подул сквозняк. От плит

Зеркальных, на которых он стоял,

Поднялся пар, как от болотной топи.

И судорога страшная прошла

По мускулам гиганта, — как змея,

Обвившаяся медленно вкруг тела

От ног до шеи. На пределе сил

Он вырвался из давящих колец

И поспешил к восточному порталу,

Где шесть часов росистых пред зарей

Провел, дыханьем жарким согревая

Порог Восхода, очищая землю

От мрачных испарений — и дождем

Их низвергая в струи океана.