Стихотворения и поэмы - [20]
Шрифт
Интервал
Элегии
РЕВНОСТЬ
Вот глупо! Ты желаешь стать вдовой
И тем же часом плачешься, что твой
Супруг ревнив. Когда б на смертном ложе
С распухшим чревом, с язвами на коже
Лежал он, издавая горлом свист
Натужно, словно площадной флейтист,
Готовясь изблевать и душу с ядом
(Хоть в ад, лишь бы расстаться с этим адом),
Под вой родни, мечтающей к тому ж
За скорбь свою урвать хороший куш, —
Ты б веселилась, позабыв недолю,
Как раб, судьбой отпущенный на волю;
А ныне плачешь, видя, как он пьет
Яд ревности, что в гроб его сведет!
Благодари его: он так любезен,
Что нам и ревностью своей полезен.
Она велит нам быть настороже:
Без удержу не станем мы уже
Шутить в загадках над его уродством,
Не станем предаваться сумасбродствам,
Бок о бок сидя за его столом;
Когда же в кресле перед очагом
Он захрапит, не будем, как доселе,
Ласкаться и скакать в его постели.
Остережемся! ибо в сих стенах
Он – господин, владыка и монарх.
Но если мы (как те враги короны,
Что отъезжают в земли отдаленны
Глумиться издали над королем)
Для наших ласк другой приищем дом, —
Там будем мы любить, помех не зная,
Ревнивцев и шпионов презирая,
Как лондонцы, что за Мостом живут,
Лорд-мэра или немцы – римский суд.
АНАГРАММА
Женись на Флавии, мой дорогой!
В ней сыщешь все, что было бы в другой
Прекрасным: не глаза ее, а зубы
Черны, как ночь; не грудь ее, а губы
Белей, чем алебастр; а нос – длинней
Ее, как перлы, редкостных кудрей;
Глаза – красней бесценного рубина;
И если взвод – не в счет, она невинна.
В ней есть все элементы красоты,
Ее лицом гордиться должен ты,
А не вникать, как именно смешалась
В твоей любезной с белизною алость.
В духах неважно, что за чем идет:
За амброй мускус иль наоборот.
И чем тебя смущает эта дама?
Она – красы небесной анаграмма!
Будь алфавит к перестановкам строг,
Мы б не смогли связать и пары строк.
Взять музыку: едва прелестной песней
Мы насладимся, как еще прелестней
Другой певец нам песню пропоет,
А сложена она из тех же нот.
Коль по частям твоя мадам похожа
На что-то, то она уже пригожа;
А если не похожа ни на что,
То несравненна, стало быть, зато.
Кто любит из-за красоты, тот строит
На зыбком основаньи. Помнить стоит,
Что рушится и гибнет красота, —
А этот лик надежен, как плита.
Ведь женщины, что ангелы: опасней
Падение – тому, кто всех прекрасней.
Для дальних путешествий шелк не гож,
Нужней одежда из дубленых кож.
Бывает красота землей бесплодной,
А пласт навоза – почвой плодородной.
Коль ты ревнив (затем, что грешен сам),
Жена такая – истинный бальзам
От всех тревог: ей не нужна охрана —
Тут испугается и обезьяна.
Как наводнений мутная вода
Фламандские хранила города
От вражьих армий, – так в отлучку мужа
Ее лицо, мужчин обезоружа,
Хранит ее от скверны. Рядом с ней
И мавр покажется куда светлей.
Немыслимо, что можно покуситься
На эту сласть: девицей мнят блудницу.
Рожай она – побьются об заклад,
Что это у нее кишки болят.
Сама покайся в блуде – не поверят,
Подумают: уродка лицемерит, —
Ведь даже чурка, взятая в кровать,
И та побрезгует ее чесать.
Она чудна? нелепа? превосходно!
Пригожая-то всякому пригодна.
НЕПОСТОЯНСТВО
Пусть верю клятве, делом подкрепленной,
Пусть, сам влюблен, встречаю взор влюбленный,
Пусть, изменив, ты любишь лишь сильней,
А все же я боюсь любви твоей.
Ведь женщина, подобно Дарованью,
Стремится к повсеместному признанью.
Поймаешь птицу, выпустишь – и вот
Она в других руках крылами бьет,
Прельстившись вновь уловками простыми. —
Природа женщин сделала такими. —
Всем женщины даны – но никому
В отдельности: ни мне и ни ему.
Блуд, непотребство, невоздержность – этим
В животном царстве лис и козлищ метим,
А женщинам, с их вольницей лихой
(Куда зверям!), – подай весь пол мужской.
Мы в путах, а они беспутны; в лодках,
Шальных, как ветр, гребцы сидят в колодках.
Заботливо ты высеешь зерно.
Оно взойдет – да только ли оно?
Дунай впадает в море – ну и что же?
Туда же Рейн, Евфрат и Волга вхожи.
Ты любишь и свободу, и меня —
Нельзя же так! Иль можно? Не кляня
Тебя, но только – женскую природу,
И мне не взять ли в правило свободу?
Сравнять с тобою счет?.. Мне жаль души!
Уж лучше ты за нас двоих греши!
Не то чтоб я монахом стал отныне,
Но к золотой склоняюсь середине:
Любить одну – обкрадывать себя,
Жить невозможно всех подряд любя.
Я домоседа назову беднягой,
Но это ли причина стать бродягой?
Стоячая вода всегда с гнильцой,
Но жажды не избудешь и морской!
А вот речная – так всегда мила мне:
Сейчас одни она милует камни,
А миг спустя – другие. Берега
Чредуются; чиста и недолга
Любовь ее; она непостоянна —
И тем прекрасна, радостна, желанна!
АРОМАТ
Единожды застали нас вдвоем,
А уж угроз и крику – на весь дом!
Как первому попавшемуся вору
Вменяют все разбои – без разбору,
Так твой папаша мне чинит допрос:
Пристал пиявкой старый виносос!
Уж как, бывало, он глазами рыскал —
Как будто мнил прикончить василиска;
Уж как грозился он, бродя окрест,
Лишить тебя изюминки невест
И топлива любви – то бишь наследства;
Но мы скрываться находили средства.
Кажись, на что уж мать твоя хитра, —
На ладан дышит, не встает с одра,
А в гроб, однако, все никак не ляжет:
Днем спит она, а по ночам на страже,
Следит твой каждый выход и приход;
Украдкой щупает тебе живот
