Стихотворения - [19]

А если в руки меч возьму,

Я отобью удар врага.

Так и живу день изо дня,

Тоской, заботой не томим.

Другим нет дела до меня,

И я не кланяюсь другим.

Зима пронеслась

Зима пронеслась, и весна началась,

И птицы, на дереве каждом звеня,

Поют о весне, но невесело мне

С тех пор, как любовь разлюбила меня.

Шиповник расцвел для проснувшихся пчел.

Поют коноплянки в честь вешнего дня.

Их в гнездышке двое, сердца их в покое.

Моя же любовь разлюбила меня.

* * *

Был я рад, когда гребень вытачивал,

Был я рад, когда ложку долбил

И когда по котлу поколачивал,

А потом свою Кэтти любил.

И, бывало, под стук молоточка

Целый день я свищу и пою.

А едва только спустится ночка,

Обнимаю подругу мою.

Бес велел мне на Бэсси жениться,

Погубившей веселье мое…

Пусть всегда будет счастлива птица,

Что щебечет над прахом ее!

Ты вернись ко мне, милая Кэтти.

Буду волен и весел я вновь.

Что милей человеку на свете,

Чем свобода, покой и любовь?

Нэнси

– Муженек, не спорь со мной,

Не сердись напрасно,

Стала я твоей женой –

Не рабой безгласной!

– Признаю права твои,

Нэнси, Нэнси,

Ну, а кто ж глава семьи,

Дорогая Нэнси?

– Если ты мой властелин,

Подыму восстанье.

Будешь властвовать один, –

С тем и до свиданья!

– Жаль расстаться мне с тобой,

Нэнси, Нэнси,

Но смирюсь я пред судьбой,

Дорогая Нэнси!

– Погоди, дождешься дня:

Лягу я в могилу.

Но, оставшись без меня,

Что ты скажешь, милый?

– Небо в помощь призову,

Нэнси, Нэнси,

И авось переживу,

Дорогая Нэнси!

– Но и мертвая не дам

Я тебе покоя.

Страшный призрак по ночам

Будет пред тобою!

– Я жену себе найду

Вроде Нэнси, Нэнси –

И все призраки в аду

Затрепещут, Нэнси!

Смерть и доктор Горнбук

Иные книги лгут нам сплошь.

А есть неписаная ложь.

Ты и священников найдешь,

Что правду божью,

Впадая от восторга в дрожь,

Мешают с ложью.

Но в том, о чем я речь веду,

От правды я не отойду,

Как в том, что черт живет в аду

Иль в недрах Дублина.

(Ах, много – людям на беду –

Им душ загублено!)

Хлебнул я браги вечерком,

Но не был пьян, а под хмельком.

Я обходил, бредя пешком,

Бугры, канавы

И знал, что куст манит кивком,

А не лукавый.

Холмистый Камнок я узнал,

Едва лишь месяц заблистал.

Его рога считать я стал,

Шагая шире.

Сначала три я насчитал,

Потом – четыре…

Вослед за верным посошком

По склону я трусил шажком –

Мне путь был издавна знаком

К запруде Вилли.

Но вдруг, сорвавшись, я бегом

Бежал полмили.

Тут нечто предо мной предстало

С косою острою, чье жало

С плеча костлявого свисало

И с острогой,

Что сталью под луной сверкала,

В руке другой.

С косую сажень вышиною

Оно стояло предо мною,

Без брюха, страшное, худое,

Горбом спина,

А что за ноги! Тоньше вдвое

Веретена.

Спросил я: – Друг! Узнать нельзя ли,

Должно быть, вы сегодня жали?

А мы ведь только сеять стали.

Я с вами рад

Вернуться в дом, где выпивали

Мы час назад!

– Я Смерть! – чудовище сказало, –

Но ты пока не бойся, малый!…

– Я не боюсь, хоть ты, пожалуй,

Меня убьешь.

Но я прошу: взгляни сначала

На этот нож!

Смерть отвечала мне: – Сынок,

Ты спрячь подальше свой клинок.

Подумай сам, какой в нем прок.

Его удары

Страшны не больше, чем плевок,

Для Смерти старой!

– Что ж, уговор – так уговор! –

Сказал я. – Бросим этот спор.

Присядь со мной на косогор –

Ведь ты устала –

И расскажи, что с давних пор

Перевидала.

– О да! – сказала Смерть, садясь, –

Почти что вечность пронеслась

С тех пор, как жать я принялась

По воле божьей.

Всем в мире надо жить, трудясь.

И Смерти – тоже.

Но у меня не жизнь, а мука.

Ты слышал имя Горнбука?

Уж так хитра его наука,

Что стар и млад –

От деда дряхлого до внука –

Меня стыдят.

Бывало, под косою длинной,

Подобно травам луговины,

Народ, не знавший медицины,

Ложится сплошь…

Теперь меня с косой старинной

Не ставят в грош!

Вчера я жертву поразила

Своим копьем – с такою силой,

Что семерых бы уложила,

Пронзив, как гвоздь,

Но острие лишь притупила,

Задев о кость.

Что это, думаю, за штука?

А это – дело Горнбука!

Тут помогла его наука

Или искусство:

Копье в ребро вошло без стука –

Как бы в капусту.

Больной остался бы калекой,

Не помоги ему аптекой

Или ланцетом лысый лекарь –

Ваш Горнбук.

Не раз он вырвал человека

Из цепких рук.

Он изгонял из тех заразу,

Кого и не видал ни разу,

Натужься по его приказу,

Заклей пакет,

А он понюхает и сразу

Пришлет ответ.

Есть у него, как в магазине,

Все то, что нужно медицине:

Набор ножей, spiritus vini[4],

Касторка, йод.

Он все лекарства по-латыни

Вам назовет.

Есть sal marinum – соль морская, –

Все кальции, какие знаю…

А разных трав любого края

Не перечесть.

И aqua (иль вода простая)

Там тоже есть.

Есть и опилки, срезы, крошки

Клешни клеща, блошиной ножки

И усиков какой-то мошки,

Яд комара,

Настой желез сороконожки

Et cetera…[5]

Тут я воскликнул: – Бедный Джон!

Какой доход теряет он!

Коль вправду будет побежден

Любой недуг,

Кладбищенский зеленый склон

Изрежет плуг.

Смерть засмеялась: – Нет, не плуг

Изрежет этот мирный луг,

Которым твой владеет друг,

А сто лопат

Все ваши кладбища вокруг

Избороздят.

Где одного так любо-мило

В постели жизни я лишила,

Пустила кровь иль придушила

Без долгих мук, –

Там двадцать душ загнал в могилу

Ваш Горнбук.

Наш местный ткач – хороший малый

Свою жену, что бредить стала,

Когда немножко захворала,

Отвез к врачу,

И больше слова не сказала

Она ткачу…

У парня заболел отец –

Богатый лэрд, и молодец

Послал отборных двух овец