Стихотворения - [35]

Святое рвение! Их меткая рука

Умеет поражать врагов издалека.

Четыреста мужам, в Орангии рожденным,

Вильгельм предшествует со знаменем священным;

Но равное число идет из Пуйских стен,

И Адемар вождем той рати наречен.

Се идет Бодоин с болонцами своими:

Покрыты чела их шеломами златыми.

Готфреда воины за ними вслед идут,

Вождем своим теперь царева брата чтут.

Корнутский граф потом, вождь мудрости избранный,

Четыреста мужей ведет на подвиг бранный;

Но трижды всадников толикое число

Под Бодоиновы знамена притекло.

Гелф славный возле них покрыл полками поле,

Гелф славен счастием, но мудростию боле.

Из дома Эстского сей витязь родился,

Воспринят Гелфом был и Гелфом назвался;

Карантией теперь богатой обладает

И власть на ближние долины простирает.

По коим катит Рейн свой сребряный кристалл:

Свев дикий искони там в детстве обитал.

Между маем и началом августа 1808

<ОТРЫВОК ИЗ XVIII ПЕСНИ

«ОСВОБОЖДЕННОГО ИЕРУСАЛИМА»>

Адские духи царствуют в очарованном лесе;

Ринальд по повелению Готфреда шествует туда,

дабы истребить чары Исменовы.

Се час божественный Авроры золотой:

Со светом утренним слиялся мрак ночной,

Восток румяными огнями весь пылает,

И утрення звезда во блесках потухает.

Оставя по траве, росой обмытой, след,

К горе Оливовой Ринальд уже течет.

Он в шествии своем светилы зрит небренны,

Руками вышнего на небесах возжженны,

Зрит светлый свод небес, раскинут как шатер,

И в мыслях говорит: «Колико ты простер,

Царь вечный и благий, сияния над нами!

В день солнце, образ твой, течет под небесами,

В ночь тихую луна и сонм бессчетных звезд

Лиют утешный луч с лазури горних мест.

Но мы, несчастные, страстями упоенны,

Мы слепы для чудес: красавиц взор влюбленный,

Улыбка страстная и вредные мечты

Приятнее для нас нетленной красоты».

На твердые скалы в сих мыслях востекает

И там чело свое к лицу земли склоняет.

Но духом к вечному на небеса парит.

К востоку обратясь, в восторге говорит:

«Отец и царь благий, прости мне ослепленье,

Кипящей юности невольно заблужденье,

Прости и на меня излей своей рукой

Источник разума и благости святой!»

Скончал молитву он. Уж первый луч Авроры

Блистает сквозь туман на отдаленны горы;

От пурпурных лучей героев шлем горит.

Зефир, спорхнув с цветов, по воздуху парит

И грозное чело Ринальда лобызает;

Ниспадшею росой оружие блистает,

Шит крепкий, копие, железная броня

Как золото горят от солнечна огня.

Так роза блеклая, в час утра оживая,

Красуется, слезой Аврориной блистая;

Так, чешуей гордясь, весною лютый змей

Вьет кольца по песку излучистой струей.

Ринальд, блистанием оружья удивленный,

Стопами смелыми — и свыше вдохновенный —

Течет в сей мрачный лес, самих героев страх,

Но ужасов не зрит: в прохладе и тенях

Там нега с тишиной, обнявшись, засыпают,

Зефиры горлицей меж тростников вздыхают

И с томной сладостью журчит в кустах ручей.

Там лебедь песнь поет, с ним стонет соловей,

И гласы сельских нимф и арфы тихострунной

Несутся по лесу как хор единошумный.

Не нимф и не сирен, не птиц небесных глас,

Не царство сладкое и неги, и зараз

Мечтал найти Ринальд, но ад и мрак ужасный,

Подземные огни и трески громогласны.

Восторжен, удивлен, он шаг умерил свой

И путь остановил над светлою рекой.

Она между лугов, казалось, засыпала

И в зеркальных водах брега образовала,

Как цепь чудесная, вкруг леса облегла.

Пространство все ее текуща кристалла

Древа, соплетшися ветвями, осеняли,

Питались влагою и берег украшали.

На водах мраморных мост дивный, весь златой,

Явил через реку герою путь прямой.

Ринальд течет по нем, конца уж достигает,

Но свод, обрушившись, мост с треском низвергает.

Кипящие валы несут его с собой.

Не тихая река, но ток сей, что весной,

Снегами наводнен, текущими с вершины,

Шумит и пенится в излучинах долины,

Представился тогда Ринальдовым очам.

Герой спешит оттоль к безмолвным сим лесам,

В вертепы мрачные, обильны чудесами,

Где всюду под его рождалися стопами

(О, призрак волшебства и дивные мечты!)

Ручьи прохладные и нежные цветы.

Влюбленный здесь нарцисс в прозрачный ток глядится.

Там роза, цвет любви, на терниях гордится:

Повсюду древний лес красуется, цветет,

Вид юности кора столетних лип берет,

И зелень новая растения венчает.

Роса небесная на ветвиях блистает,

Из толстый коры струится светлый мед.

Любовь живит весь лес, с пернатыми поет,

Вздыхает в тростниках, журчит в ручьях кристальных,

Несется песнями, теряясь в рощах дальных,

И тихо с ветерком порхает по цветам.

Герой велик и мудр, не верит он очам

И адским призракам в лесу очарованном.

Вдруг видит на лугу душистом и пространном

Высокий мирт, как царь, между дерев других.

Красуется его чело в ветвях густых,

И тень прохладная далеко вкруг ложится.

Из дуба ближнего сирена вдруг родится,

Волшебством создана. Чудесные мечты

Прияли гибкий стан и образ красоты.

Одежда у нее, поднятая узлами,

Блестит, раскинута над белыми плечами.

Сто нимф из ста дерев внезапу родились

И все лилейными руками соплелись.

На мертвом полотне так — кистию чудесной

Изображенный — зрим под тению древесной

Лик сельских стройных дев, собрание красот:

Играют, резвые, сплетяся в хоровод,

Их ризы как туман, и перси обнаженны,

Котурны на ногах, власы переплетенны.

Так лик чудесных нимф наместо грозных стрел