Стихотворения - [32]

Услышать Барда песнь священну,

С Мальвиною вздохнуть на берегу морском

О ратнике младом.

Все сердцу в мире сем вещает.

И гроб безмолвен не бывает,

И камень иногда пустынный говорит:

«Герой здесь спит!»

Так, сердцем рождена, поэзия любезна,

Как нектар сладостный, приятна и полезна.

Язык ее — язык богов;

Им дивный говорил Омир, отец стихов.

Язык сей у творца берет Протея виды.

Иной поет любовь: любимец Афродиты,

С свирелью тихою, с увенчанной главой.

Вкушает лишь покой,

Лишь радости одни встречает

И розами стезю сей жизни устилает.

Другой,

Как славный Тасс, волшебною рукой

Являет дивный храм природы

И всех чудес ее тьмочисленные роды:

Я зрю то мрачный ад,

То счастия чертог, Армидин дивный сад;

Когда же он дела героев прославляет

И битвы воспевает,

Я слышу треск и гром, я слышу стон и крик…

Таков поэзии язык! —

Не много ли с тобой уж я заговорился?

Я чересчур болтлив: я с Фебом подружился,

А с ним ли бедному поэту сдобровать?

Но, чтоб к концу привесть начатое маранье,

Хочу тебе сказать,

Что пременить себя твой друг имел старанье,

Увы, и не успел! Прими мое признанье!

Никак я не могу одним доволен быть,

И лучше розы мне на терны пременить,

Чем розами всегда одними восхищаться.

Итак, не должно удивляться,

Что ветреный твой друг —

Поэт, любовник вдруг

И через день потом философ с грозным тоном,

А больше дружен с Аполлоном,

Хоть и нейдет за славы громом,

Но пишет все стихи,

Которы за грехи,

Краснейся, друзьям вполголоса читает

И первый сам от них зевает.

1805

К П<ЕТИ>НУ

О любимец бога брани,

Мой товарищ на войне!

Я платил с тобою дани

Богу славы не одне:

Ты на кивере почтенном

Лавры с миртом сочетал;

Я в углу уединенном

Незабудки собирал.

Помнишь ли, питомец славы,

Индесальмы? Страшну ночь?

«Не люблю такой забавы», —

Молвил я, — и с Музой прочь!

Между тем как ты штыками

Шведов за лес провожал,

Я геройскими руками…

Ужин вам приготовлял.

Счастлив ты, шалун любезный,

И в Цитерской стороне;

Я же — всюду бесполезный,

И в любви, и на войне,

Время жизни в скуке трачу

(За крылатый счастья миг!) —

Ночь зеваю… утром плачу

Об утрате снов моих.

Тщетны слезы! Мне готова

Цепь, сотканна из сует;

От родительского крова

Я опять на море бед.

Мой челнок Любовь слепая

Правит детскою рукой,

Между тем как Лень, зевая,

На корме сидит со мной.

Может быть, как быстра младость

Убежит от нас бегом,

Я возьмусь за ум… да радость

Уживется ли с умом? —

Ах, почто же мне заране,

Друг любезный, унывать? —

Вся судьба моя в стакане!

Станем пить и воспевать:

«Счастлив! счастлив, кто цветами

Дни любови украшал,

Пел с беспечными друзьями,

А о счастии… мечтал!

Счастлив он, и втрое боле

Всех вельможей и царей!

Так давай в безвестной доле,

Чужды рабства и цепей,

Кое-как тянуть жизнь нашу,

Часто с горем пополам,

Наливать полнее чашу

И смеяться дуракам!»

1810

К ТВОРЦУ

«ИСТОРИИ ГОСУДАРСТВА РОССИЙСКОГО»

Когда на играх Олимпийских,

В надежде радостных похвал,

Отец истории читал,

Как грек разил вождей азийских

И силы гордых сокрушал, —

Народ, любитель шумной славы,

Забыв ристанье и забавы,

Стоял и весь вниманье был.

Но в сей толпе многонародной

Как старца слушал Фукидид!

Любимый отрок Аонид,

Надежда крови благородной!

С какою жаждою внимал

Отцов деянья знамениты

И на горящие ланиты

Какие слезы проливал!

И я так плакал в восхишеньи,

Когда скрижаль твою читал,

И Гений твой благословлял

В глубоком, сладком умиленьи…

Пускай талант — не мой удел!

Но я для Муз дышал недаром,

Любил прекрасное и с жаром

Твой Гений чувствовать умел.

Между июлем и сентябрем 1818

КНЯЗЮ П. И. ШАЛИКОВУ

(при получении от него в подарок книги,

им переведенной)

Чем заплачу вам, милый князь,

Чем отдарю почтенного поэта?

Стихами? Но давно я с Музой рушил связь

И без нее кругом летаю света,

С востока к западу, от севера на юг —

Не там, где вы, где Граций круг,

Где Аполлон с Парнасскими сестрами,

Нет, нет, в стране иной,

Где ввек не повстречаюсь с вами:

В пыли, в грязи, на тряской мостовой,

«В картузе, с козырьком, с небритыми усами»,

Как Пушкина герой,

Воспетый им столь сильными стихами.

Такая жизнь для мыслящего — ад.

Страданий вам моих не в силах я исчислить.

Скачи туда, сюда, хоть рад или не рад.

Где ж время чувствовать и мыслить?

Но время, к счастью, есть любить

Друзей, их славу и успехи

И в дружбе находить

Неизъяснимые для черствых душ утехи.

Вот мой удел, почтенный мой поэт:

Оставя отчий край, увижу новый свет,

И небо новое, и незнакомы лицы,

Везувий в пламени и Этны вечный дым,

Кастратов, оперу, фигляров, папский Рим

И прах, священный прах всемирный столицы.

Но где б я ни был (так я молвлю в добрый час),

Не изменюсь, душою тот же буду

И, умирая, не забуду

Москву, отечество, друзей моих и вас!

11 сентября 1818

ПОСЛАНИЕ К А. И. ТУРГЕНЕВУ

Есть дача за Невой,

Верст двадцать от столицы,

У Выборгской границы,

Близ Парголы крутой:

Есть дача или мыза,

Приют для добрых душ,

Где добрая Элиза

И с ней почтенный муж,

С открытою душою

И с лаской на устах,

За трапезой простою

На бархатных лугах,

Без бального наряда

В свой маленький приют

Друзей из Петрограда

На праздник сельский ждут.

Там муж с супругой нежной

В час отдыха от дел

Под кров свой безмятежной

Муз к Грациям привел.

Поэт, лентяй, счастливец

И тонкий философ,

Мечтает там Крылов

Под тению березы

О басенных зверях

И рвет парнасски розы