Стихотворения (1927) - [3]

Шрифт
Интервал

Человеку —
                   сажень.
                                А бумажке?
                                                   Лафа!
Живет бумажка
                          во дворцах учреждений,
разлеглася на столах,
                                    кейфует в шкафах.
Вырастает хвост
                           на сукно
                                        в магазине,
без галош нога,
                         без перчаток лапа.
А бумагам?
                   Корзина лежит на корзине,
и для тела «дел» —
                                миллионы папок.
У вас
         на езду
                     червонцы есть ли?
Вы были в Мадриде?
                                  Не были там!
А этим
           бумажкам,
                            чтоб плыли
                                               и ездили,
еще
       возносят
                     новый почтамт!
Стали
          ножки-клипсы
                                 у бывших сильных,
заменили
                инструкции
                                   силу ума.
Люди
         медленно
                        сходят
                                   на должность посыльных,
в услужении
                    у хозяев — бумаг.
Бумажищи
                 в портфель
                                   умещаются еле,
белозубую
                  обнажают кайму.
Скоро
         люди
                  на жительство
                                          влезут в портфели,
а бумаги —
                   наши квартиры займут.
Вижу
        в будущем —
                              не вымыслы мои:
рупоры бумаг
                      орут об этом громко нам —
будет
          за столом
                          бумага
                                      пить чаи́,
человечек
                под столом
                                  валяться скомканным.
Бунтом встать бы,
                             развить огневые флаги,
рвать зубами бумагу б,
                                      ядрами б выть…
Пролетарий,
                    и дюйм
                                ненужной бумаги,
как врага своего,
                          вконец ненавидь.

ПО ГОРОДАМ СОЮЗА

Россия — всё:
                       и коммуна,
                                        и волки,
и давка столиц,
                         и пустырьная ширь,
стоводная удаль безудержной Волги,
обдорская темь
                         и сиянье Кашир.
Лед за пристанью за ближней,
оковала Волга рот,
это красный,
                    это Нижний,
это зимний Новгород.
По первой реке в российском сторечьи
скользим…
                  цепенеем…
                                     зацапаны ветром…
А за волжским доисторичьем
кресты да тресты,
                             да разные «центро».
Сумятица торга кипит и клокочет,
клочки разговоров
                             и дымные клочья,
а к ночи
не бросится говор,
                             не скрипнут полозья,
столетняя зелень зигзагов Кремля,
да под луной,
                      разметавшей волосья,
замерзающая земля.
Огромная площадь;
                               прорезав вкривь ее,
неслышную поступь дикарских лап
сквозь северную Скифию
я направляю
                    в местный ВАПП.
За версты,
                 за сотни,
                               за тыщи,
                                             за массу
за это время заедешь, мчась,
а мы
       ползли и ползли к Арзамасу
со скоростью верст четырнадцать в час.
Напротив
               сели два мужичины:
красные бороды,
                          серые рожи.
Презрительно буркнул торговый мужчина:
— Сережи! —
Один из Сережей
                            полез в карман,
достал пироги,
                       запахнул одежду
и всю дорогу жевал корма́,
ленивые фразы цедя промежду.
— Конешно…
                      и к Петрову́…
                                            и в Покров…
за то и за это пожалте про́цент…
а толку нет…
                     не дорога, а кровь…
с телегой тони, как ведро в колодце…
На што мой конь — крепыш,
                                             аж и он
сломал по яме ногу…
                                   Раз ты́
правительство,
                        ты и должо́н
чинить на всех дорогах мосты.—
Тогда
         на него
                    второй из Сереж
прищурил глаз, в морщины оправленный.
— Налог-то ругашь,
                               а пирог-то жрешь…—
И первый Сережа ответил:
                                          — Правильно!
Получше двадцатого,
                                  что толковать,
не голодаем,
                     едим пироги.
Мука́, дай бог…
                          хороша такова…
Но што насчет лошажьей ноги…
взыскали про́цент,
                              а мост не проложать…—
Баючит езда дребезжаньем звонким.
Сквозь дрему
                      все время
                                      про мост и про лошадь
до станции с названьем «Зимёнки».
На каждом доме
                          советский вензель
зовет,
         сияет,
                   режет глаза.
А под вензелями
                           в старенькой Пензе
старушьим шепотом дышит базар.
Перед нэпачкой баба седа
отторговывает копеек тридцать.
— Купите платочек!
                               У нас

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.