Стихотворения (1927) - [29]

Шрифт
Интервал

На всех маневрах
                             в марширующих ротах
слышу
           один и тот же мотив:
«Англичанка,
                     легче на поворотах!»

РАПОРТ ПРОФСОЮЗОВ

Прожив года
                     и голодные и ярые,
подытоживая десять лет,
рапортуют
                 полтора миллиона пролетариев,
подняв
           над головою
                               профсоюзный билет:
— Голосом,
                   осевшим от железной пыли,
рабочему классу
                           клянемся в том,
что мы
           по-прежнему
                               будем, как были,—
октябрьской диктатуры
                                     спинным хребтом.
Среди
          лесов бесконечного ле́са,
где строится страна
                                или ставят заплаты,
мы
     будем
               беречь
                          рабочие интересы —
колдоговор,
                   жилье
                             и зарплату.
Нам
       денег
                не дадут
                              застраивать пустыри,
у банкиров
                 к нам
                         понятный холод.
Мы
     сами
             выкуем
                         сталь индустрии,
жизнь переведя
                         на машинный ход.
Мы
     будем
               республику
                                 отстраивать и строгать,
но в особенности —
утроим,
             перед лицом наступающего врага,
силу
        обороноспособности.
И если
           о новых
                        наступающих баронах
пронесется
                  над республикой
                                             кровавая весть,
на вопрос республики:
                                   — Готовы к обороне? —
полтора миллиона ответят:
                                           — Есть! —

«МАССАМ НЕПОНЯТНО»

Между писателем
                             и читателем
                                                 стоят посредники,
и вкус
          у посредника
                               самый средненький.
Этаких
           средненьких
                               из посреднической рати
тыща
         и в критиках
                             и в редакторате.
Куда бы
             мысль твоя
                                ни скакала,
этот
       все
             озирает сонно:
— Я
       человек
                    другого закала.
Помню, как сейчас,
                               в стихах
                                             у Надсо́на…
Рабочий
              не любит
                             строчек коротеньких.
А еще
          посредников
                              кроет Асеев.
А знаки препинания?
                                 Точка —
                                              как родинка.
Вы
     стих украшаете,
                               точки рассеяв.
Товарищ Маяковский,
                                  писали б ямбом,
двугривенный
                       на строчку
                                        прибавил вам бы.—
Расскажет
                 несколько
                                 средневековых легенд,
объяснение
                   часа на четыре затянет,
и ко всему
                 присказывает
                                       унылый интеллигент:
— Вас
           не понимают
                                рабочие и крестьяне.—
Сникает
             автор
                      от сознания вины.
А этот самый
                      критик влиятельный
крестьянина
                    видел
                              только до войны,
при покупке
                  на даче
                              ножки телятины.
А рабочих
                 и того менее —
случайно
               двух
                       во время наводнения.
Глядели
              с моста
                           на места и картины,
на разлив,
                 на плывущие льдины.
Критик
           обошел умиленно
двух представителей
                                  из десяти миллионов.
Ничего особенного —
                                   руки и груди…
Люди — как люди!
А вечером
                 за чаем
                              сидел и хвастал:
— Я вот
             знаю
                     рабочий класс-то.
Я душу
            прочел
                       за их молчанием —
ни упадка,
                ни отчаяния.
Кто может
                 читаться
                                в этаком классе?
Только Гоголь,
                        только классик.
А крестьянство?
                          Тоже.
                                   Никак не иначе.
Как сейчас, помню —
                                  весною, на даче…—
Этакие разговорчики
                                 у литераторов
                                                        у нас
часто
         заменяют
                         знание масс.
И идут
           дореволюционного образца
творения слова,
                         кисти
                                  и резца.
И в массу
                плывет
                            интеллигентский дар —
грезы,
          розы
                  и звон гитар.
Прошу
           писателей,
                            с перепугу бледных,
бросить
             высюсюкивать
                                    стихи для бедных.

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.