Стихотворения (1927) - [31]

                                             на этой

правит сам собой

                            сквозь свои советы.

Полицейским вынянчен

старый строй,

                      а нынче —

описать аж

                  не с кого

рожу полицейского.

Где мат

             гудел,

                       где свисток сипел,

теперь —

               развежливая

                                   «снегирей» манера.

Мы —

          милиционеры.

Баки паклей,

                    глазки колки,

чин

      чиновной рати.

Был он

            хоть и в треуголке,

но дурак

              в квадрате.

И в быт

             в новенький

лезут

         чиновники.

Номерам

               не век низаться,

и не век

             бумажный гнет!

Гонит

         их

             организация,

гнет НОТ.

Ложилась

                тень

                       на все века

от паука-крестовика.

А где

        сегодня

                     чиновники вер?

Ни чиновников,

                        ни молелен.

Дети играют,

                     цветет сквер,

а посредине —

                        Ленин.

Кровь

         крестьян

                       кулак лакал,

нынче

          сдох от скуки ж,

и теперь

              из кулака

стал он

            просто — кукиш.

Девки

          и парни,

помните о барине?

Убежал

            помещик,

раскидавши вещи.

Наши теперь

                     яровые и озимь.

Сшито

           село

                   на другой фасон.

Идет коллективом,

                              гудит колхозом,

плюет на кобылу

                           пылкий фордзон.

Ну,

     а где же фабрикант?

Унесла

            времен река.

Лишь

         когда

                  на шарж заглянете,

вспомните

                 о фабриканте.

А фабрика

                 по-новому

                                  железа ва́рит.

Потеет директор,

                           гудит завком.

Свободный рабочий

                                льет товары

в котел республики

                               полным совком.

ГИМНАЗИСТ ИЛИ СТРОИТЕЛЬ

Были

         у папочки

дети —

            гимназистики.

На фуражке-шапочке —

серебряные листики.

В гимназию —

                        рысью.

Голова —

                турнепсом.

Грузит

           белобрысую —

латынью,

               эпосом.

Вбивают

              грамматику

в голову-дуру,

мате-ма-тику

и

литературу:

«Пифагоровы штаны

на все стороны равны…»

«Алексей,

                Гордей,

                            Сергей,

Глеб,

         Матвей

                     да Еремей…»

Зубрят

           Иловайских,

                               приклеив к носу,

про Барбароссов

                           и

                              про Каноссу.

От новых

               переносятся

                                   к старым векам,

перелистывают

                         справа налево;

дескать,

             был

                    мусью Адам,

и была

            мадам Ева.

В ухо —

             как вода,

из уха —

              как водица,

то,

    что никогда

и никому не пригодится.

В башку

             втемяшивают,

годы тратя:

«Не лепо ли

                   бяше,

братие…»

Бублики-нули.

                       Единицы ле́са…

А сын

         твердит,

                       дрожа осиной:

«Пой,

         о богиня,

                        про гнев

                                      Ахиллеса,

Пелеева сына».

Зубрит —

                8 лет! —

                              чтобы ему дорасти

до зрелости

                    и

                       до премудрости.

Получит

              гимназистик

аттестат-листик.

От радости —

                       светится,

напьется, как медведица.

Листик

            взяв,

положит

              в шкаф,

и лежит

             в целости

аттестат зрелости.

И сказки

              про ангелов,

                                  которых нет,

и все,

         что задавали

                              — до и от —

и все,

         что зубрили

                            восемь лет,—

старательно

                    забывают

                                    в один год.

И если

           и пишет

                        — ученый и прыткий,—

то к тете,

              и только

                           поздравительные открытки.

Бывшие гимназисты —

                                     в дороге,

                                                   в и́збранной,

кому

        понадобился

                             вздор развызубренный?!

Наши

         не сопели

                         ни по каким гимназиям,

учились

             ощупью,

                           по жизни лазая,

веря

        в силу

                   единственной науки —

той,

      что облегчает

                             человечие руки.

Дисциплина машин,

                                электричество,

                                                        пар

учат

        не хуже

                     учебников и парт.

Комса́

          на фабрике

                            «Красная нить»

решила

             по-новому

                              нитки вить.

Ночами

             она

                   сидит над вопросом:

как лучше

                укладывать

                                   нитки по гроссам?

Что сделать,

                    чтоб ящики

                                      с ниткой этой

текли

         по станку