Стихотворения. 1915-1940 Проза. Письма Собрание сочинений - [5]

Шрифт
Интервал

Есть скорбь святая в одиноком.
Благословенна тишина.

69. «У камина в летний день…»

У камина в летний день
Не присядет даже лень.
На гробницу зимних дней
Не влечет мечты ничьей.
Но зимою, в тишине,
Мысли стынут на огне.
Скоро дети в дом войдут,
Шум победный принесут.
Бодро веет жизни стяг,
Горд и ясен детский шаг.
Но на жертвенном огне
Всё вернется к тишине.

70. «Кто-то дом построил высокий…»

Кто-то дом построил высокий,
Такой высокий гордый дом.
Зеркальные в нем были окна
И флюгер пламенный на нем.
У двери каждой сновиденья
Надменно сторонились вдруг,
Когда чины входили чинно,
Тая напудренный испуг.
И знал он ветра превращенья,
Тот, кто построил этот дом
И на приемах улыбался
Одним устало-зыбким ртом.
Но в этом доме просветленье
Рождала ночи тишина,
Когда шаги касались сердца
И проходила, шла она,
Чьи безыскусственны моленья,
Чья воля ярче и сильней,
Чем память дней, вспоивших душу,
Чем злая власть грядущих дней.

71. «Слепцы, рожденные в тени своих камений…»

Слепцы, рожденные в тени своих камений.
Как камни жесткие сердца и мысль — как тень.
Питают их, поят затоны вожделений,
Мечту колдует, жжет ублюдок солнца — лень.
Тела! Тела! Их властью жадно необорной
Повержен, дух бесстыдно изнемог.
И тайны вечные загадкой стали вздорной,
И числа мертвые живой сменили рок.
Но одиноким быть и разумом голодным
Клясть чары близкого, всё устремляясь вдаль…
Увы! сознать — не значит быть свободным:
Их кровь во мне. Они — моя печаль.

72. «Как черный, черный, черный дым…»

Как черный, черный, черный дым,
На площади народ.
Он жаждой древнею томим,
Он здесь из рода в род.
Скорей, о алчный, обнажи
Клыков звериный ряд,
И пляской смерти заверши
Бессмысленный парад.

73. «На нашу гордую столицу…»

На нашу гордую столицу
Навеян траурный покров.
Мелькают беглые зарницы…
Как бой медлительный часов,
Из недр гудящая тревога
Витиям шлет свой темный бред.
И притаилась у порога
Гроза неотвратимых бед.

74. «Его шевровые рейтузы…»

Его шевровые рейтузы,
Ее мечтательная шаль…
И много ль нужно нам от музы,
Чтоб опоэзить близь и даль!
Весеннее… Их поцелуи…
Моя мансарда… И луна…
И закипают жизни струи:
Душа трагедии полна.
О, жизни пленные кумиры!
Фигляр ли я, или поэт, —
Я рыцарь пламенной секиры,
Но нет дракона, змия нет!

75. «Среди зеркальных отражений…»

Среди зеркальных отражений,
Среди волнующих огней
Я вас увидел… Легче тени
Блуждали вы в толпе гостей.
И я пленился тишиною
Сурово-бледного лица, —
Сокрытой тайны глубиною,
Влекущей к безднам до конца.
Вы проходили, вы ступали
Так бережно и так легко,
Как будто губы трепетали
У ваших ног… Но далеко,
За гранью чувств был мир видений
Печально-призрачных очей…
Среди зеркальных отражений.
Среди волнующих огней.

76. «Ты чувствуешь? Так хорошо?..»

Ты чувствуешь? Так хорошо?
Люблю я дрожь в твоих руках
И дрожь в устах: люблю еще…
Твой смех на тонких стебельках…
Всегда изменчиво другая,
Всё та же, новая во всем —
Люблю тебя, люблю страдая,
В тоске по новом и былом.

77. «Поцелуй струю рассвета…»

Поцелуй струю рассвета,
Поцелуй мечту!..
Тает в бездне луч привета,
Нежит пустоту.
В пустоте плывут бездонной
Дни и ночи цепью сонной.
Поцелуй мечту!

78. «В окно лужайкой изумрудной…»

В окно лужайкой изумрудной
Струится скорбь о вешнем дне…
Его страданье непробудно.
Его чертоги в черном сне.
Но, если тихо, как бывает,
Но, если тихо подойти…
О, не меня он поджидает,
К нему заказаны пути.

79. «Можно бы в теннис сейчас поиграть…»

Можно бы в теннис сейчас поиграть.
Можно к морю пойти прогуляться.
А отчего бы не сняться,
Рапиры надменно зажав рукоять?
Сенью глубокой былины объяты,
Рыцарь и дама могилой слиты.
Нам же достались ржавые латы,
Ржавые клятвы и сон красоты.

80. «Есть звуки-мотыльки…»

Есть звуки-мотыльки.
Есть тихий дом.
В нем окна души, —
И лунный луч, как звук, в их глубине.
Взлетают мотыльки и белый рой
Плывет.
Обвеяны им смуглые уста.
Тебя целую я, о ночь,
К твоим одеждам приникаю.
Прости меня!
Я снова — белая мечта.
Я ласков, нежен, тих…
Так легче тишины бывают звуки.
О звуки-мотыльки!
За черным лесом —
Красные озера.
В них умерла тоска.
Измене я сказал:
— Все зеркала — твой храм. —
Она поверила.
Ее пытают отраженья.
Влюбленным золото я бросил.
Страсть побежала вслед…
В твой тихий дом хочу, о ночь!
Возьми меня, целуя.

81. «Зачем на сонное крыльцо…»

Зачем на сонное крыльцо
Выходишь ты одна?
Луна зажжет твое лицо
И станешь вновь бледна.
Как травы росные влекут
Горячие персты…
Как жаждой пенистых минут
Колышутся листы!

82. «Тот всё снесет, кто мудрого смиренья…»

Тот всё снесет, кто мудрого смиренья
Приял ярмо… Я всё хочу забыть.
Но есть, поверь! — такие есть мученья…
О, если б зверем, диким зверем быть!
И мстить за то, что только нам понятно:
Тебе, чей голос был так дивно тих,
Тебе, в гордыне и в паденьи необъятной,
И мне, — предавшему святыню чувств моих.

83. «В пустыне снов твоих безликих…»

В пустыне снов твоих безликих
Взойдет ее суровый лик.
Сверкнут очей сверлящих блики
И встанет вехой каждый миг.
Всю быстротечность, мимолетность
Скует ее подъятый перст.
В обмане канет беззаботность
Тоску врачующих невест.
Но в час нещадный вновь засветит
Забытой сказкой неба твердь, —
И сны былые сердце встретит,
Пытая жизнь, пытая смерть.

84. «Вот жизнь твоя! По этим коридорам…»

Вот жизнь твоя! По этим коридорам

Рекомендуем почитать
Гусь Фриц

Россия и Германия. Наверное, нет двух других стран, которые имели бы такие глубокие и трагические связи. Русские немцы – люди промежутка, больше не свои там, на родине, и чужие здесь, в России. Две мировые войны. Две самые страшные диктатуры в истории человечества: Сталин и Гитлер. Образ врага с Востока и образ врага с Запада. И между жерновами истории, между двумя тоталитарными режимами, вынуждавшими людей уничтожать собственное прошлое, принимать отчеканенные государством политически верные идентичности, – история одной семьи, чей предок прибыл в Россию из Германии как апостол гомеопатии, оставив своим потомкам зыбкий мир на стыке культур.


В открытом море

Пенелопа Фицджеральд – английская писательница, которую газета «Таймс» включила в число пятидесяти крупнейших писателей послевоенного периода. В 1979 году за роман «В открытом море» она была удостоена Букеровской премии, правда в победу свою она до последнего не верила. Но удача все-таки улыбнулась ей. «В открытом море» – история столкновения нескольких жизней таких разных людей. Ненны, увязшей в проблемах матери двух прекрасных дочерей; Мориса, настоящего мечтателя и искателя приключений; Юной Марты, очарованной Генрихом, богатым молодым человеком, перед которым открыт весь мир.


В Бездне

Православный священник решил открыть двери своего дома всем нуждающимся. Много лет там жили несчастные. Он любил их по мере сил и всем обеспечивал, старался всегда поступать по-евангельски. Цепь гонений не смогла разрушить этот дом и храм. Но оказалось, что разрушение таилось внутри дома. Матушка, внешне поддерживая супруга, скрыто и люто ненавидела его и всё, что он делал, а также всех кто жил в этом доме. Ненависть разъедала её душу, пока не произошёл взрыв.


Человек, который приносит счастье

Рей и Елена встречаются в Нью-Йорке в трагическое утро. Она дочь рыбака из дельты Дуная, он неудачливый артист, который все еще надеется на успех. Она привозит пепел своей матери в Америку, он хочет достичь высот, на которые взбирался его дед. Две таинственные души соединяются, когда они доверяют друг другу рассказ о своем прошлом. Истории о двух семьях проведут читателя в волшебный мир Нью-Йорка с конца 1890-х через румынские болота середины XX века к настоящему. «Человек, который приносит счастье» — это полный трагедии и комедии роман, рисующий картину страшного и удивительного XX столетия.


Брусника

Иногда сказка так тесно переплетается с жизнью, что в нее перестают верить. Между тем, сила темного обряда существует в мире до сих пор. С ней может справиться только та, в чьих руках свет надежды. Ее жизнь не похожа на сказку. Ее путь сложен и тернист. Но это путь к обретению свободы, счастья и любви.


Библиотечка «Красной звезды» № 1 (517) - Морские истории

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Преданный дар

Случайная фраза, сказанная Мариной Цветаевой на допросе во французской полиции в 1937 г., навела исследователей на имя Николая Познякова - поэта, учившегося в московской Поливановской гимназии не только с Сергеем Эфроном, но и с В.Шершеневчем и С.Шервинским. Позняков - участник альманаха "Круговая чаша" (1913); во время войны работал в Красном Кресте; позже попал в эмиграцию, где издал поэтический сборник, а еще... стал советским агентом, фотографом, "парижской явкой". Как Цветаева и Эфрон, в конце 1930-х гг.


Зазвездный зов

Творчество Григория Яковлевича Ширмана (1898–1956), очень ярко заявившего о себе в середине 1920-х гг., осталось не понято и не принято современниками. Талантливый поэт, мастер сонета, Ширман уже в конце 1920-х выпал из литературы почти на 60 лет. В настоящем издании полностью переиздаются поэтические сборники Ширмана, впервые публикуется анонсировавшийся, но так и не вышедший при жизни автора сборник «Апокрифы», а также избранные стихотворения 1940–1950-х гг.


Рыцарь духа, или Парадокс эпигона

В настоящее издание вошли все стихотворения Сигизмунда Доминиковича Кржижановского (1886–1950), хранящиеся в РГАЛИ. Несмотря на несовершенство некоторых произведений, они представляют самостоятельный интерес для читателя. Почти каждое содержит темы и образы, позже развернувшиеся в зрелых прозаических произведениях. К тому же на материале поэзии Кржижановского виден и его основной приём совмещения разнообразных, порой далековатых смыслов культуры. Перед нами не только первые попытки движения в литературе, но и свидетельства серьёзного духовного пути, пройденного автором в начальный, киевский период творчества.


Лебединая песня

Русский американский поэт первой волны эмиграции Георгий Голохвастов - автор многочисленных стихотворений (прежде всего - в жанре полусонета) и грандиозной поэмы "Гибель Атлантиды" (1938), изданной в России в 2008 г. В книгу вошли не изданные при жизни автора произведения из его фонда, хранящегося в отделе редких книг и рукописей Библиотеки Колумбийского университета, а также перевод "Слова о полку Игореве" и поэмы Эдны Сент-Винсент Миллей "Возрождение".