Стихотворения, 1884 г. - [33]

Под сень я железных затворов,

Да как запастись мне долгами?

И где мне добыть кредиторов?

Не верят! Как сердцу ни больно,

Взаймы не возьмешь ниоткуда,

И чист остаешься невольно…

А чистым быть бедному худо.

О господи! Милостив буди!

Во всех городках и столицах

Ведь есть же счастливые люди:

Лежат безмятежно в больницах.

Конечно, не то что уж в барстве,

А всё же не алчут, не жаждут;

Иные на легком лекарстве

Живут, да не очень и страждут.

Есть пища, кровать с одеялом,

Халат и колпак есть бумажный,

Броди себе зря, с перевалом,

Да туфлями хлопай преважно!

Не знай ни труда, ни тревоги!

Ничем тебя там не заботят,

А ляжешь да вытянешь ноги –

И гроб тебе даром сколотят.

Из нищих великого круга

В больницу пошел бы я смело,

Так нет никакого недуга –

Здоровье меня одолело!

Не примут! – И вот, поневоле,

По улицам бродишь покуда…

И видишь, что в нищенской доле

Здоровым быть бедному худо.

О господи! Милостив буди!

Посмотришь – иные воруют,

Иные способные люди

Живут грабежом да пируют,

Иные в пещере, в берлоге

Гнездятся, в лес выйдут и свищут,

И в ночь на проезжей дороге

Поживы от ближнего ищут.

Найдут – и в чаду окаянства

Пошла удалая потеха,

С разгулом кровавого пьянства

И с грохотом адского смеха.

Чем век мне бродить попрошайкой

С мешком от порога к порогу,

Пошел бы я с буйною шайкой

Туда – на большую дорогу,

Пошел бы гулякой веселым

На праздник, на пир кровопийства,

Взмахнул кистенем бы тяжелым

И грянул бы песню убийства,

Дней жизненных в чет или нечет

Сыграл бы… пусть петля решает!..

Пошел бы – да сердце перечит,

Сыграл бы… да совесть мешает!

И вот – не без тайного вздоха

Сквозь слезы я вижу отсюда,

Что с сердцем несчастному плохо,

Что с совестью бедному худо.

1859

Разговор

«Сидорыч! Здравствуй! Трудишься? Бог помочь!

Как поживаешь?» – «Здорово, Пахомыч!

Вот, как ты видишь, живу помаленьку.

Как-то бог вашу хранит деревеньку?»

– «Плохо, кум, плохо: все наши товары –

Голод да холод, их полны амбары.

Щей нет, водицу гнилыми сетями

Ловим в котел и хлебаем лаптями.

Только гляди, чтоб и ту не раскапать

Сквозь прошлогодний изношенный лапоть.

Где ни посмотришь – тут наго, там босо,

Солнце глядит на поля наши косо,

Нету от божьего неба согревы,

Нет благодати на наши посевы.

Кум, расскажи-ка, ведь ты с господами

Ездил в неметчину, был за морями?

Там, говорят, мужички богатеют,

Косят да жнут, а не пашут, не сеют,

Царства там мелки, царьки и подавно,

Ну, а насчет прокормления – славно!

Нашему ж брату это уж больно,

Зависть берет, и поропщешь невольно.

Ох, прогневили мы бога. Поди же!

Солнышко, стало быть, к немцам-то ближе,

К ним и становится прямо, не боком,

Хлеб-то и в колос идет уж с припеком;

Вот мужичку-то и можно лениться,

Где без труда из земли всё родится,

Жатва сама где привалит к овину.

Сидорыч, так ли?» – «Да, так – вполовину.

Всяко бывает, у всех своя доля.

Есть благодать и у нашего поля.

Озимь у нас, а у них яровое –

Дело-то, впрочем, и там трудовое.

Нет, брат, и там не по щучью веленью

Жатва бывает; с проклятою ленью

Сытым не будешь, ведь люди – не птицы.

Взглянешь: клочка там нет праздной землицы –

Всё в обработке, а сбыт, как по струнке,

Верный: туда и сюда – по чугунке.

Пьянствуют меньше; оно и не диво –

Пьют они больше немецкое пиво.

Если в ином и не так мы богаты –

Сами ж, Пахомыч, мы в том виноваты.

Ну, а завидовать в милостях неба

Им не должны мы: ведь черного хлеба

Корочки там я не мог допроситься, –

Нет, да и только. А нам обходиться

Как без него – без родной своей пищи?

Небо немецкое, точно, почище,

Ну и цветочки там гуще и краше,

Время их летнее лучше, чем наше.

Что говорить! – А зима-то? Зима-то?

Снегом ли наша земля не богата?

Хватит морозец, представить ты можешь, –

Выйдешь да в дровни скотинку заложишь,

Ну и пошел, как дорожку пригладит;

Их же край теплый зимой и подгадит.

Нет ни снежинки. Глядишь, – безобразно!

Только всё сыро, дождливо и грязно.

Русской зимы не далось иноземцам.

Ты б, куманек, не завидовал немцам

И не роптал бы, когда бы увидел,

Как их зимой-то господь пообидел».

1859

Чертова башня (Легенда)

Старинного замка над Рейна водой

Остался владетелем граф молодой.

Отец его чтим был за доблесть в народе

И пал, подвизаясь в крестовом походе;

Давно умерла его добрая мать, –

И юный наследник давай пировать!

Товарищей много, чуть свистни – гуляки

Голодною стаей бегут, как собаки;

С утра до полночи, всю ночь до утра –

Развратные сборища, пьянство, игра…

Игра!.. Вдруг – несчастье… граф рвется от злости:

Несчастного режут игральные кости.

На ставке последней всё, всё до конца –

И замок, и мрамор над гробом отца!

Граф бледен, мороз пробегает по коже…

Тайком прошептал он: «Помилуй мя, боже!»

– «Эх, ну, повези мне!» – противник воззвал,

Хлоп кости на стол – и хохочет: сорвал!

Остался граф нищим. Скитайся, бедняга!

Всё лопнуло. Отняты все твои блага.

Ты всё проиграл. Чем заплатишь долги?

И слышится вопль его: «Черт! помоги!»

А черт своих дел не пускает в отсрочку,

Он тут уж: «Чего тебе?» – «Золота бочку!»

«И только? Да что тебе бочка одна?

Два раза черпнешь – доберешься до дна.

Счастливец ты, граф! Ты родился в сорочке!

Не хочешь ли каждое утро по бочке?

Изволь! Расплатиться ж ты должен со мной

За это душонкой своею дрянной…

Согласен?» – «Согласен. Твой ад мне не страшен».