Стихотворения, 1836 г. - [5]

Впало сердце в умиленье,

И его смиренный путь

Светом райским золотится;

Небо сходит и ложится

В успокоенную грудь.

К очаровательнице

Волшебница! Я жизнью был доволен

Проникнут весь душевной полнотой,

Когда стоял, задумчив, безголосен,

Любуясь, упиваяся тобой.

Среди толпы, к вещественности жадной,

Я близ тебя твой образ ненаглядный

Венцом мечты чистейшей окружал;

Душа моя земное отвергала,

И грудь моя все небо обнимала,

И я в груди вселенную сжимал.

Когда ко мне со взором благосклонным

Ты обращала искреннюю речь,

Боялся я божественные тоны

Движением, дыханьем пересечь.

Уже дала ты моего ответа,

А я стоял недвижный и немой; —

Казалось мне – исполненный привета

Еще звучал небесный голос твой.

Когда ты струны арфы оживляла,

А я внимал, утаивая дух, —

Ты расплавляла мой железный слух,

Ты мучила, ты сердце надрывала;

Но сладостей прекрасных этих мук

Я не знавал, я ведать их не чаял…

Я каждым нервом вторил каждый звук,

Я трепетал, я нежился, я таял!

Когда же ты воздушною царицей

Средь пестрых пар танцующих гостей

Со мной неслась, на яхонты очей

Слегка склонив пушистые ресницы,

Когда тебя в летучем танце мча,

Я был палим огнем прикосновенья,

Когда твоя косынка средь волненья

Роскошно отделялась от плеча,

Когда в твоем эфирном, гибком стане

Я утоплял горящую ладонь, —

Казалось мне, что в радужном тумане

Я обнимал заоблачный огонь.

Я был вдали. Кругом меня всечасно

Мне виделся воинственный разгул;

Но образ твой, как лик денницы ясной, —

Среди тревог в забвеньи не тронул.

При звуках труб с мечтой женолюбивой

Я мысль мою о славе сопрягал;

На пир вражды летел душой ревнивой

И мир любви в душе благословлял.

Повсюду – твой! Тяжелой жизни опыт

Меня мечтать нигде не разучил;

Военный гром во мне не заглушил

Таинственный, волшебный сердца шопот.

Как часто нам, при сталкиваньи чаш,

В кругу друзей, в своем весельи диком

Мой сумрачный соломенный шалаш

Я оглашал любви заздравным кликом!

Иль на часок лукаво заманив

Бивачную, кочующую музу,

Пел дружества веселому союзу

Святой любви торжественный порыв!

Я тот же все. Судьбы в железных лапах

Затиснутый, среди ее обид,

Я полн тобой: цветка сладчайший запах

И скованного узника свежит.

Ты предо мной. С таинственной улыбкой

Порою ты взираешь на меня,

И счастлив я – хоть, может быть, ошибкой,

Пленительным обманом счастлив я.

Пусть обманусь надеждою земною:

Есть лучший мир за жизненным концом —

Он будет наш; – тем вечности кольцом

Я обручусь, прекрасная, с тобою!

Радуга

За тучами солнце – не видно его!

Но там оно капли нашло дождевые

Вонзила в них стрелы огня своего, —

И по небу ленты пошли огневые.

Дуга разноцветная гордо взошла,

Полнеба изгибом своим охватила,

К зениту державно свой верх занесла,

А в синее море концы погрузила.

Люблю эту гостью я зреть в вышине:

Лишь только она в небесах развернется,

Протекшего сон вдруг припомнится мне,

Запрыгает сердце, душа встрепенется

Дни прошлые были повиты тоской,

За тучками крылося счастье светило;

Я плакал, грустил, но в тоске предо мной

Все так многоцветно, так радужно было.

Как в каплях, летящих из мглы облаков,

Рисуется пламя блестящего Феба,

В слезах преломляясь блистала любовь

Цветными огнями сердечного неба.

N. N.-ой

О, не играй веселых песен мне,

Волшебных струн владычица младая!

Мне чужд их блеск, мне живость их – чужая;

Не для меня пленительны оне.

Где прыгают, смеются, блещут звуки.

Они скользят по сердцу моему;

Могучий вопль аккордов, полных муки,

Его томит и сладостен ему.

Так, вот она – вот музыка родная!

Вздохнула и рассыпалась, рыдая,

Живым огнем сквозь душу протекла,

И там – на дне – на язвах замерла.

Играй! Играй! – Пусть эти тоны льются!

Пускай в душе на этот милый зов

Все горести отрадно отзовутся,

Протекшего все тени встрепенутся,

И сонная поговорит любовь!

Божественно, гармонии царица!

Страдальца грудь вновь жизнию полна;

Она – всего заветного темница,

Несчастный храм и счастия гробница —

Вновь пламенем небес раскалена.

Понятны мне, знакомы эти звуки:

Вот вздох любви, вот тяжкий стон разлуки,

Вот грустного сомнения напев,

Вот глас надежд – молитвы кроткий шопот,

Вот гром судьбы – ужасный сердца ропот,

Отчаянья неукротимый рев;

Вот дикое, оно кинжал свой точит

И с хохотом заносит над собой.

И небо вдруг над бешенным рокочет

Архангела последнего с трубой!

Остановись! – струнами золотыми,

Небесный дух, ты все мне прозвучал;

Так, звуками волшебными твоими

Я полон весь, как праздничный фиал.

Я в них воскрес; их силой стал могуч я —

И следуя внушенью твоему,

Когда-нибудь я лиру обойму

И брошу в мир их яркие отзвучья!

Смерть в Мессине

Какое явленье? Не рушится ль мир?

Взорвалась земля, расседается камень;

Из области мрака на гибельный пир

Взвивается люто синеющий пламень,

И стелется клубом удушливый пар,

Колеблются зданья, и рыщет пожар.

Не рушится мир, но Мессина дрожит:

Под ней свирепеют подземные силы.

Владения жизни природа громит,

Стремяся расширить владенья могилы.

Смотрите, как лавы струи потекли

Из челюстей ярых дрожащей земли!

Там люди, исторгшись из шатких оград,

От ужаса, в общем смятеньи немеют;

Там матери, в блеске горящих громад

С безумной улыбкою нежно лелеют

Беспечных младенцев у персей своих

Потеряны мысли, но сердце при них!

Взгляните: одна, как без жизни – бледна,

Едва оживает в объятьях супруга;