Стихи в переводе Сергея Торопцева - [19]

Гость от Золотых ворот[186] высоких

Едет с одой, как Цзя И в Чанша[187].

754

Подношу шаофу Лю из Осеннего плеса

Осенний плес был пуст и нелюдим,

В Приказе Вашем мало было дел.

Вы, персики и сливы посадив,

Благоуханным сделали удел[189].

Берясь за кисть, Вы зрите облака,

Зеленая лощина — за окном,

Являюсь я с луной издалека —

Сияньем насладиться и вином.

Сей муж ученый Лю меня пленил,

Уйти отсюда не достанет сил.

754 г.

Подношу Лю Юаню

Плодов бамбука здесь немало,

Не станет Феникс голодать[191].

С луны сорока[192] прилетала,

На ветке собираясь спать.

Вы — Древо Яшмы[193], муж ученый,

К Вам Фениксы крыла стремят.

Душевным светом озаренный,

Вас буду часто вспоминать.

754 г.

Услышав, как Се Янъэр поет «Романс о свирепом тигре», подношу это стихотворение

В ночи, совсем недалеко от Плеса,

Романс о злобном тигре зазвучал,

А ранним утром на мои расспросы

Се-Тополек, сказали, напевал.

754 г.

В одиночестве выпивая у Чистого ручья на прибрежном утесе, шлю стихи Цюань Чжаои

Себя вином душистым веселя,

Сижу на камне[197] у реки один.

Когда раскрылись Небо и Земля[198],

Он стал безостановочно расти.

Я Небу улыбнусь, бокал воздев,

Светило уж нисходит на покой.

Остаться бы, на этот камень сев,

Подобно Яню, с вечною удой[199].

Вас, человека гор[200], благодарю стихами,

С душою Вашей так созвучен этот камень.

754 г.

Снежной ночью у Чистого ручья на Осеннем плесе гость с чашей вина напевает песню о горном фазане

Я укрою Вас собольим палантином,

Предложу вина нефритовую чашу,

Хлопья снега растворяются в кувшине,

И, конечно, холод ночи нам не страшен.

Гость мой прибыл из далекого Гуйяна[201],

Запевая, по-фазаньи он клекочет,

Бамбучок танцует с ветром неустанно,

И фазанка из Юэ[202] ответить хочет.

Ах, как славно эту песенку мы спели!

Так зачем же нам какие-то свирели?

754 г.

С осеннего склона посылаю советнику Чжану из Палаты императорских регалий и Призванному Вану

Что вам послать отсюда я могу?

Ветвей коричных белые цветы[205].

Луна сверкает, как в ночном снегу,

Друзей далеких вспоминаешь ты,

И, вдохновеньем Шаньского ручья,

Как было там, в Шаньинь, всю ночь горя,

О вас, друзья, до света думал я

И пел «Об удалившихся»[206]… Да зря…

730 г.

Из Восточного павильона над Цзинси посылаю шаофу Чжэн Э

Вас не было в Восточном павильоне,

Гуляла цапля на речных песках,

Потом взлетела и на горном фоне

Снежинкой показалась в облаках.

Цзинси меня волнует неизменно,

Волна Драконьих врат[208] — что тигра глаз…

Весне конец — раскрылся рододендрон,

В Линъян с удой идти уж минул час[209].

755 г.

Не найдя монахов в горном монастыре, написал это стихотворение

Тропа заводит в красную лощину,

Побеги сосен оплели врата,

Лишь птиц следы на лестницах пустынных,

И некому впустить меня туда.

Сквозь окна вижу пыльные узоры

На свитках, ниспадающих со стен.

Такое запустенье перед взором,

Что хочется уйти в лесную тень.

Но дивный аромат благовонье наполняло склоны,

Цветов небесных вился рванулся ураган,

Возникла Звучала музыка меж гор зеленых,

И взвыл тоскливо черный обезьян.

Мне стало ясно: бренный мир оставив,

Они ушли совсем в иные дали.

755 г.

Станс о горной фазанке

Над Горьким бамбуком осенняя всходит луна,

На горьком бамбуке[213] — фазанки печальная тень,

За дикого яньского[214] гуся выходит она:

«Меня он на север увозит на склоны Яньмэнь[215]!»

Хлопочут подружки, стараясь ее остеречь:

«Южанку обманет, как водится, северный гусь,

Мороз над Заслоном Багровым[216] свиреп, точно меч,

Захочешь в Цанъу[217], он ответит тебе — не вернусь.»

«Нет, я с этим гусем лететь не могу, хоть умри!» —

Так, слезы на перья роняя, она говорит.

754 г.

Вот и поднялся он на «Большую башню», как именовалась гора Далоу в 40 км от г. Чичжоу, формой напоминающая легкую постройку. Здесь он не раз бродил, ища сурик, из коего посвященные даосы изготовляли Эликсир бессмертия, смотрел в сторону запада, где осталась покинутая им столица, а в мыслях его уже восток, город Янчжоу, куда, устремляясь к Восточному морю, в котором на гигантских черепахах плавают острова бессмертных святых, воды Реки уносят горькие слезы одинокого странника, скитальца, чуждого этому миру. Поэт, остро переживавший свои неудачи при дворе, стоит перед дилеммой — найти сурик, чтобы приготовить эликсир бессмертия, или раствориться в простоте бытия, но — все же в «заоблачных высях».

Ночую на озере Креветок

От Желтого пика нас гонит рассветный петух,

Чтоб к озеру Ся нам добраться в закатную пору.

Из темного леса торчит серебристый бамбук —

То струи дождя исчеркали застывшую гору.

Искателей сурика, нас ожидает ночлег

На утлом челне среди лотоса листьев зеленых.

Распахнуто небо полночное, и человек

В сверкании звездных потоков стоит, ослепленный.

А утром — к Далоу, где сурик мы сможем найти

На тропах извилистых или в лощинах тенистых…

А что если мне к старику-дровосеку уйти

И рубкой деревьев заняться в заоблачных высях?

754 г.

На Осеннем плесе Ли Бо упорно работал над страстным манифестом своего мировоззрения циклом «Дух старины» (Гу фэн), 59-ю стихотворениями, создававшимися поэтом в течение всей жизни.

*Мир Путь утратил, Путь покинул мир*

Мир Путь утратил, Путь покинул мир[219],

Давно забыт тот праведный Исток,

Трухлявый пень сегодня людям мил,