Стихи - [17]

И в подземелье спряталась мечта.

Здесь по пути последних вдохновений

Меня водила нежная рука,

Здесь я был счастлив несколько мгновений,

За них судьбе готов отдать века!

1947

«Когда стихает чувственная вьюга…»

Когда стихает чувственная вьюга,

Где кровью холод прошлого согрет,

Закрыв глаза, ты вспоминаешь друга,

Которого с тобою больше нет.

Воспоминанья ничего не значут,

Но их ресницами закрыть нельзя.

Ведь все равно под ними плачут, плачут

Бессонные, бесслезные глаза.

Нет, не о друге… Что на свете дружба?

Не о чужой любви, ушедшей вдаль,

А лишь о том, что в жизни все не нужно,

Что этого ненужного не жаль.

1947

«Это все неправда и неверно…»

Это все неправда и неверно,

То, что ты со мной не заодно.

Я тебя люблю нелицемерно,

Просто, ясно, верно и давно.

Как бы ни бросали нас событья,

Разделяя мертвою стеной,

Ты ведь знаешь: должен приходить я

Отовсюду лишь к тебе одной.

«Я не знаю, что тебе сказать…»

Я не знаю, что тебе сказать,

Если нас столкнет внезапный случай…

Старого мне повторять нельзя,

Новой лжи еще я не научен.

Да и прошлому наперекор

Захлестнется сердце новой злобой,

И совсем не хочется мне, чтобы

Прозвучала встреча, как укор.

Нет, уж лучше так, без всяких встреч,

Боль души заковывая в строчки,

Одиноко и спокойно жечь

Прошлого ненужные кусочки.

1947

«Я знаю: лишь сумрачным тучам…»

Я знаю: лишь сумрачным тучам

Владеть неизбежной судьбой…

Я к жизни цыганской приучен,

Приучен к разлуке с тобой.

И в комнате — серой коробке

Бродячей моей нищеты

Твой голос и грустный и робкий

Звучит средь ночной пустоты.

Как будто в покинутом зале,

Где кончился киносеанс,

И жизнь, и любовь отзвучали,

Как пошлый цыганский романс.

1947

«Мой голос останется с вами…»

Мой голос останется с вами,

Простыми словами споет —

Был с вами, любил вас, и вами

Все, что написал он — живет.

Пусть то, что скажу — безрассудно,

Но только не скажешь ясней:

Быть первой любовью — нетрудно,

Последней — гораздо трудней!

«Я вновь отравлен шумом городским…»

Я вновь отравлен шумом городским,

В котором ты — как тихая лампада.

И сердце разорвалось на куски

От прошлого, которого не надо.

Нет, я не святотатец, и храню

Воспоминанья с нежностью и мукой.

Но не зажечься прежнему огню,

Потушенному длительной разлукой.

Ты спрашиваешь: почему молчу?

Я болен прошлым, и изнемогая

Забыть в уединении хочу

Мучительное слово: дорогая…

Оно звучит чем дальше — тем печальней,

И только лишь входя в последний дом,

Пойму, произнеся его с трудом,

Что ты была одна в дороге дальней

Звездою путеводной и крестом…

1947

Липы

Люшеньке

Опять они, сквозь городские хрипы,

Сквозь дым и вонь и въедливую гарь

Благоухают, расцветая, липы, —

Ты помнишь их, любимая, как встарь.

Они бросают желтые браслеты

На мостовую, грея боль камней…

Мы тоже были в эти дни согреты

Последней радостью шатающихся дней.

Опять они в своем чудесном цвете

Совсем, как там, благоухают вновь,

Но — понимаешь — были те — не эти,

Как и не та к тебе моя любовь…

А может быть я вспоминать не вправе

Ни лип, ни счастья… знаешь… ничего…

Я тоже там любовь мою оставил

Под липами у дома твоего.

1947

«Я жизнь свою прожил…»

Я жизнь свою прожил

Ненужно и бледно,

И вот, когда время

Пришло умирать,

Блеснула ты мне

Красотою победной,

И хочется жизнь мою

Снова начать…

И в сердце запели

Победные трубы,

Я молод и с плеч своих

Годы свалю.

И кажется мне,

Что любимые губы

Так тихо и нежно

Мне скажут: «люблю»…

Увы, понапрасну

Я снова взволнован.

И годы смеются

В ночной тишине…

Как больно, как горько,

Что нежное слово

Ты скажешь другому,

Но… только не мне.

1947

«Как хорошо, что осень золотая…»

Как хорошо, что осень золотая

Тебя в мой дом печальный привела:

Что жизнь моя, убогая, простая

От встречи, как от Солнца, расцвела.

Как хорошо, что сбросив страх пред чувством

Я пересилил самого себя,

Что бесконечной нежностью и грустью

Стихи мои запели для тебя.

Как хорошо, что осень жизни этой

Я, уходя навек, благословлю,

Что я умру, теплом твоим согретый,

Как хорошо, что я тебя люблю.

1947

Романс

Посвящается Тамушь

Вы ждали меня, золотая и нежная,

Скрывая, что тихо любили меня.

Но я не заметил, цепляясь за прежнее,

Ни вас, ни любви, ни прощального дня.

Потом я уехал с другою любимою,

Не зная, что будет, не зная, куда,

И ночи дождливые в памяти вымыли

Последнее счастье еще без следа.

Три года прошло, в бесконечное кануло,

В чужие снега, на чужое крыльцо,

И вот на меня из прошедшего глянуло

Чудесное, милое — ваше лицо.

Я знаю, вы многого больше не помните,

Но в долгие ночи, тоскуя, как я,

В холодной, пустой, опостылевшей комнате

Не веря рассудку — вы снова моя.

19 октября 1947. Мюльдорф.

Ночь. Тоска. Одиночество.

«Это так безжалостно и просто…»

Это так безжалостно и просто —

Так, что даже не понять уму —

Корчиться, как от огня береста,

От любви, ненужной никому…

История одной любви

Жить стало очень плохо, —

Проклятая эпоха…

Как будто обеднел весь Божий свет…

Скучают унтерменши,

Гешефтов стало меньше,

И бедствуют — художник и поэт.

Не пейте, не курите,

Попробуйте… творите,

Когда повсюду слышишь только «нет»,

Башка совсем распухла,

Мысль творчества потухла,

Не сядешь ты за стол без сигарет.

Хоть я не верю чуду,

Но унывать не буду,

Подумать лишь и выход вновь найден.

А почему бы срочно,

Как будто не нарочно,

Не съездить мне к одной из бывших жен?