Стихи - [18]

Там притвориться Ленским,

А с бедным сердцем женским

И в двадцать лет и в сорок лет с хвостом

Поладить я сумею,

Но только надо с нею

Поговорить об этом и о том…

Ну там, обнять немножко,

Сказать: «какая ножка,

Ты молодеешь прямо на глазах!»

(И у друзей старинных

Без предисловий длинных

Не может быть и речи о деньгах …)

«Еще забыл сказать я,

А где же это платье,

Ну, помнишь то, в котором я… и ты?

Как? Разве разорвалось?

Как больно сердце сжалось,

На нем такие чудные цветы!»

«Цветы?! Ты спутал, милый,

Оно в полоску было!»

Ах, чорт бы вас побрал со всем тряпьем!

«Полоска или клетка

Совсем неважно, детка,

А важно то, что были мы вдвоем»…

(Вот вывернулся ловко)

Она кивнет головкой,

Что выкрашена сорок восемь раз,

В глазах зажгутся свечи,

Как в тот осенний вечер,

Когда я в своей глупости завяз…

Поверил в эти глазки

И в радужные краски

Не отличив от масла акварель:

Мужское легковерье

Не различает перья,

Как это было раньше, так теперь!

Я все же продолжаю,

Хотя отлично знаю,

Что номер стал с годами все трудней:

Ни нежные моменты,

Ни лесть, ни комплименты

Не выдержат отравы наших дней.

«Ты разошлась со мною,

Я, может быть, не стою

Твоих великодушных синих глаз.

Не стою ножек этих

(А номер сорок третий!)

Но все же вспоминал о них не раз…

И средь осенней стужи

Подумай ты о муже…

Нет… я не говорю — вернись опять!

Вернуться — это сложно,

И даже невозможно,

Зато ведь можно друга поддержать…

Дай мне на грудь склониться,

Забыться и напиться,

Нет, я не пью, как года три назад…

Я проще стал, скромнее,

И кажется, вернее, —

Об этом мне другие говорят…»

«Другие?! Да, я знаю,

А потому считаю,

Что твой приезд совсем напрасный труд.

Ты можешь не стараться,

Твой поезд в восемь двадцать,

А до вокзала ходу пять минут…

Садись скорей за ужин…

Ты, кажется, простужен?

Я дам тебе не водки — аспирин…

Оденься потеплее,

Закутай шарфом шею…»

………………………………

И вот опять в вагоне я один.

Нет, я не злюсь, конечно,

Любовь недолговечна,

Финалом я ничуть не поражен…

Жить стало просто плохо —

Проклятая эпоха

Эпоха бывших дел и бывших жен!

1947

«Ветер гонит кучу листьев блеклых…»

Ветер гонит кучу листьев блеклых,

Ночь к рассвету тащится с трудом.

И стучит, стучит в чужие стекла

Счастье, потерявшее свой дом.

Это ты споткнулось у порога,

Голову подняв на этажи,

Что влечет тебя, где так убого,

Что влечет тебя туда, скажи?

Или может быть, в грязи и пыли

В тишине запущенных мансард,

Сохранилось то, что мы забыли,

Юности нетронутый азарт?

Нет. Уже давно засохли кисти,

Все мольберты сожжены в печи.

Клены сыпят неживые листья

На разбитой жизни кирпичи.

Все сорвалось, соскочило с петель,

Нету рам на сгнивших косяках.

Что же ты глядишь на дыры эти,

Что ты ищешь в этих чердаках?

Разобьешься обо все пороги,

И уйдешь в пустое никуда…

Счастье! Нам с тобой не по дороге,

Мы тебя не знали никогда.

1948

«Раньше был всегда веселым…»

Раньше был всегда веселым,

Жизнь свою, как песню, пропел.

По чужим и по нашим селам

Проходил, беззаботен и смел.

Где же вы, веселье и сила?

Стал покорным, как раньше был груб.

Это ты мне глаза погасила,

И согнала улыбку с губ.

Лишь теперь мне понятно впервые:

Оттого мое сердце в крови,

Что всю жизнь не склонял головы я

Ни от пули, и ни от любви!

«Моя история: она длинна…»

Моя история: она длинна, —

Я постараюсь изложить короче —

Пятьсот страниц — былые времена

Не стоят трех кровавых наших строчек.

Из Праги вы уехали… И я

Уехал… только в сторону другую.

Казалось мне, что там моя семья,

Там женщину я бросил дорогую.

Я искренно хотел тогда спасти

Ее, а с нею тень иллюзий…

Но где там — можно ль было увезти

Пятьсот пудов, как приложенье к музе!

Я никогда не видел до сих пор

(А прожил я уже полвека)

Чтобы ночной горшок и прочий сор

Мог быть дороже жизни человека.

И я уехал, только не туда,

Где можно было выждать передрягу,

Тоска и боль не в эти города,

А привели меня обратно в Прагу.

Приехал я туда, как неживой,

Без всякой цели, смысла и дороги,

В последний раз пройтись по мостовой,

Где только что ходили твои ноги.

Что я увидел? Внешне — тишь да гладь,

Но чехи, сволочи, уже жужжали.

Открыто трусили еще восстать,

Но двух солдат убили на вокзале.

Что ж делать мне? И грустно я пошел

Как встарь, святому Павлу поклониться,

Спросить полштоф, за наш усесться стол,

И, как и полагается, напиться…

«Какою-то каплей вино мое отравлено…»

Какою-то каплей вино мое отравлено,

К словам недоконченным точка приставлена,

Чем сердце болело, чем было встревожено

Все вычтено, сложено и перемножено.

Кем это исполнено, кем это велено,

Но все на какие-то клетки разделено,

И люди живые с живыми их лицами

Все стали крючками, значками, таблицами…

Сонет

Я слушаю, как шепчет тишина,

И этот шепот в сердце отдается,

И кажется, что прошлое вернется

Из темноты закрытого окна.

Плывущая так медленно луна

Серебряною розой улыбнется,

Окно внезапно настежь распахнется,

И комната не будет так бедна…

В ней расцветут чудесные узоры,

Серебряный ковер уляжется в ногах,

И сердцем я почувствую, что скоро

Твой силуэт покажется в дверях,

Пройдет в окно, бесплотный в лунном свете,

И вслед за ним окно захлопнет ветер.

1948

Ежик

По нашим комнатам гуляет ежик,

Еще он пахнет лесом и травой.

Он топает ступнями серых ножек,

Как в позабытых сказках домовой.

Он крохотный, но мудрый и колючий,