Стихи о вампирах - [8]

Успеют. Горькие проклятья

Твои смертельные объятья

В сердцах их скорбных породят,

Пока совсем не облетят

Цветы твоей семьи несчастной.

Когда же юной и прекрасной

Любимой дочери придет

Погибнуть за тебя черед —

Она одна тебя обнимет,

И назовет отцом, и снимет

Она кору с души твоей,

И загорится пламень в ней.

Но все же нет конца мученью:

Увидишь ты, как тень за тенью

Румянец нежный на щеках

У юной жертвы исчезает

И гаснет блеск у ней в глазах,

И взгляд печальный застывает…

И ты отделишь от волос

Одну из золотистых кос,

И унесешь в воспоминанье

Невыразимого страданья:

Ведь в знак любви всегда с собой

Носил ты локон золотой.

Когда с кровавыми устами,

Скрежеща острыми зубами,

В могилу с воем ты придешь,

Ты духов ада оттолкнешь

Своею страшною печатью

Неотвратимого проклятья.

Д. Китс Ламия

Часть I

В те дни, когда крылатых фей отряды

Еще не возмутили мир Эллады,

Не распугали нимф в глуши зеленой;

Когда державный скипетр Оберона,

Чье одеянье бриллиант скреплял,

Из рощ дриад и фавнов не изгнал, —

В те дни, любовью новой увлеченный,

Гермес покинул трон свой золоченый,

Скользнул с Олимпа в голубой простор

И, обманув Зевеса грозный взор,

Спасительными тучами сокрытый,

Унесся к берегам священным Крита.

Пред нимфой, обитавшей там в лесах,

Все козлоногие склонялись в прах;

У ног ее, вдали от волн, тритоны

Жемчужины роняли истомленно.

По тайным тропам, близ ее ручья,

Где плещется прохладная струя,

Столь щедрые являлись приношенья,

Что равных нет в ларце воображенья.

«О, что за мир любви подвластен ей!» —

Гермес воскликнул; тотчас до ушей

От пят крылатых жар проник небесный;

Лилейных раковин извив чудесный

Зарделся розой в завитках златых,

Спадавших прядями до плеч его нагих.

К лесам и долам островного края,

Цветы дыханьем страсти овевая,

Он устремился – у истоков рек

Найти возлюбленной невидимый ночлег.

Но нет ее нигде! Под тенью бука

Остановился он, охвачен мукой,

Ревнуя деву и к лесным богам,

И к яворам, и к вековым дубам.

Донесся до него из темной чащи

Печальный голос, жалостью томящей

Отзывчивое сердце поразив:

«О если б, саркофаг витой разбив,

Вновь во плоти, прекрасной и свободной,

Могла восстать я к радости природной

И к распре огненной уст и сердец!

О горе мне!» Растерянный вконец,

Гермес бесшумно бросился, стопами

Едва касаясь стебельков с цветами:

Свиваясь в кольца яркие, змея

Пред ним трепещет, муки не тая.

Казалось: узел Гордиев пятнистый

Переливался радугой огнистой,

Пестрел как зебра, как павлин сверкал —

Лазурью, чернью, пурпуром играл.

Сто лун серебряных на теле гибком

То растворялись вдруг в мерцанье зыбком,

То вспыхивали искрами, сплетясь

В причудливо изменчивую вязь.

Была она сильфидою злосчастной,

Возлюбленною демона прекрасной

Иль демоном самим? Над головой

Змеиною сиял созвездий рой

Убором Ариадны, но в печали

Ряд перлов дивных женские уста скрывали.

Глаза? Что оставалось делать им? —

Лишь плакать, плакать, горестно немым:

Так Персефона плачет по полям родным.

Отверзся зев змеи – но речи, словно

Сквозь мед, звучали сладостью любовной,

В то время, как Гермес парил над ней,

Как сокол над добычею своей.

«Гермес прекрасный, юный, легкокрылый!

Ты мне привиделся во тьме унылой:

На троне олимпийском, средь богов,

В веселии торжественных пиров,

Задумчиво сидел ты, не внимая

Напевам Муз, когда струна златая

Дрожала нежно: горестью томим,

Пред Аполлоном был ты нем и недвижим.

Во сне моем спешил ты на свиданье:

Подобен утру, в алом одеянье

Стрелою Феба тучи пронизав,

На критский берег ты летел стремглав.

Ты встретил деву, вестник благородный?»

Гермес – над Летой светоч путеводный —

Змею тотчас же пылко вопросил:

«Посланница благая вышних сил!

Венец, извитый с дивным совершенством!

Владей, каким возжаждется, блаженством,

Скажи мне только, где она таит

Свое дыханье!» – «Клятва пусть скрепит

Посул, произнесенный Майи сыном!»

«Я кадуцеем поклянусь змеиным, —

Вскричал Гермес, – тиарою твоей!»

Легко его слова летели меж ветвей.

Чудесная змея проговорила:

«О нежный бог, твоя любовь бродила,

Вольна как ветр, по долам и лесам,

Невидима завистливым очам.

Незримо странствуя по тропам мшистым,

Она в потоке плещется сребристом;

С дерев, склоненных у прозрачных вод,

Невидимой рукой срывает плод.

Волшебный дар мой – красоте защита:

Моими чарами она укрыта

От похоти Силена, от лихих

Забав сатиров в зарослях глухих.

Истерзанная страхами богиня

Скиталась бесприютно, но отныне,

Магической росой умащена,

От домогательств жадных спасена.

Среди дубрав – повсюду, где угодно —

Ей дышится отрадно и свободно.

Исполни свой обет, Гермес, – и ты

Узришь ее желанные черты!»

Бог, страстью очарован, уверенья

Возобновил – и жаркие моленья

Ласкали слух змеи, как горние хваленья.

Она главу Цирцеи подняла,

Зардевшись пламенем, произнесла:

«Я женщиной была – позволь мне снова

Вкусить восторги бытия земного.

Я юношу коринфского люблю:

О, дай мне женщиной предстать пред ним, молю!

Дыханием я твой овею лик —

И нимфу ты увидишь в тот же миг».

Гермес приблизился, сложив крыла;

Змея его дыханьем обожгла —

И нимфа им предстала, словно день, светла.

То явь была – иль сон правдивей яви?

Бессмертен сон богов – и в долгой славе

Текут их дни, блаженны и ясны.

Гермес одно мгновенье с вышины

Взирал на нимфу, красотой сраженный;