Стихи о вампирах - [11]

Шрифт
Интервал

Себя я созерцаю как в раю;
Мечтаю страстно, чтоб любовь свою
Воспламенить рубиновым гореньем.
Каким твое мне сердце ухищреньем
В ловушку заманить и взять в полон —
Таить, как аромат таит бутон?
До дна испить блаженство поцелуя?
Узнать ты хочешь, что в душе храню я?
От любопытных восхищенных глаз
Никто не в силах редкий скрыть алмаз,
Пред замершей толпой не возгордиться!
Хочу я изумленьем насладиться
Взволнованных коринфян. Пусть скорей,
Встречаемы приветствием друзей
И недругов досадою открытой,
На улице, гирляндами увитой,
Мы в колесницу брачную взойдем
Перед Гимена шумным торжеством».
Но Ламия упала на колени:
Не сдерживая жалобных молений,
Ломала руки, горем сражена.
Переменить намеренье она
Возлюбленного пылко заклинала.
Задет он был и удивлен немало,
Но кроткую строптивицу склонить
К согласию желал – и, может быть,
Невольно властью упивался новой
Терзать и речью бичевать суровой.
Разгневанный ее упорством, он
Стал так прекрасен, точно Аполлон
В тот миг, когда, Пифона поражая,
Вонзилась в пасть змеи стрела златая.
Змеи? О нет! Змея ли перед ним?
Безропотно со жребием своим
Она смирилась, юноше покорна,
Во власть любви отдавшись непритворно.
Он прошептал в полночной тишине:
«Открой же имя сладостное мне!
Не спрашивал о нем я, почитая
Тебя богиней. Гостья неземная,
Как среди смертных ты наречена?
Заздравный кубок алого вина
Поднимут ли друзья твои высоко,
Родные соберутся ль издалека?»
«Нет у меня на свете никого,
Кто б мог придти на это торжество.
Безвестна я в Коринфе многолюдном.
Отец и мать навеки беспробудным
Почили сном. Их пыльный склеп забыт,
Над урнами лампада не горит:
Одна осталась я в роду злосчастном.
Из-за тебя в порыве сладострастном
Презрела я завещанный обряд.
Зови гостей, но если нежный взгляд
Имеет власть, как прежде, над тобою —
Пусть Аполлоний с праздничной толпою
Не переступит свадебный порог».
Смутился Ликий, но никак не мог
Добиться объясненья слов столь странных, —
И вдруг умолк в объятьях сна нежданных.
Обычай был: пред брачным торжеством
Невеста покидала отчий дом
В час предзакатный, под фатою скрыта.
Вслед колеснице радостная свита
Бросала с песнопеньями цветы…
Но, Ламия, как одинока ты!
Без Ликия (отправился он вскоре
На пир сзывать родню), в безмерном горе,
Отчаявшись безумца убедить
Любовь от глаз завистливых таить,
Она решилась с ревностною страстью
Придать великолепие несчастью.
Откуда к ней явилось столько слуг
И кто они – не знал никто вокруг.
Под шум незримых крыл зажегся ярким
Сияньем зал. Неслась к высоким аркам
Томительная музыка – она,
Казалось, держит в воздухе одна,
Стеная от мучительной тревоги,
Воздвигнутые волшебством чертоги.
Панель из кедра отражала строй
Высоких пальм: они над головой
Вершинами сплелись, и в пышных кронах
Зажглись светильники среди ветвей зеленых.
Роскошный пир под лиственным шатром
Благоуханья источал. Весь дом
Она прошла – тиха, бледна, бесстрастна,
В наряде дивном царственно-прекрасна.
Невидимым прислужникам своим
Велит изображением резным
Ветвей из мрамора и яшмы темной
Украсить каждый уголок укромный.
Довольная убранством, в свой покой
Она взошла, наедине с тоской
Укрылась в тишине уединенья —
И там со страхом стала ждать вторженья
Гостей зловещих, буйным кутежом
Готовых возмутить затворнический дом.
Вот час настал для толков суесловных.
Злосчастный Ликий! Тайну нег любовных,
Счастливого безмолвия удел —
Зачем, глупец тщеславный, ты презрел?
Явилось стадо: шумною гурьбою
Теснясь у входа, с завистью тупою
Глазели гости на роскошный дом,
Вознесшийся мгновенным волшебством.
На улице, с младенчества известной
Всем обитателям застройкой тесной,
Возник дворец диковинно-чудесный.
Недоуменно внутрь они спешат;
Но средь вошедших некто острый взгляд
В убранство дивное вперил сурово,
Ступил на мрамор, не сказав ни слова,
Угрюм и строг – то Аполлоний был.
Холодную усмешку он таил,
Как будто мгла запутанного дела
Пред мыслью зоркой таяла, яснела.
У входа Ликий встретился ему…
«Являться не пристало никому
На пир счастливый гостем нежеланным,
И все-таки присутствием незваным
Смущу веселье юношей и дев —
И ты простишь мне!» Ликий, покраснев,
Склонил чело: философа брюзгливость
Рассеяла горячая учтивость.
Вступают вместе в пиршественный зал.
Благоуханий полон, он сиял
Торжественно зажженными огнями.
В панелях ярко отражалось пламя
Светильников; затейливо вились
Курений струйки, устремляясь ввысь
С треножников священных, что, подъяты
Над мягкими коврами, ароматы
Распространяли: ровно пятьдесят
Курильниц с миррой выстроилось в ряд.
Вдоль стен зеркальных к потолку взлетая,
Дымки сплетались и двоились, тая.
Овальные столы вознесены
На львиных лапах и окружены
Удобным ложем; радостно мерцало
Вино, внесенное из тьмы подвала;
Блестели чаши, грузно-тяжелы.
От яств ломились пышные столы,
Щедрей даров Церериного рога —
И каждый освящен изображеньем бога.
Рабы, гостей в прихожей обступив,
Им волосы маслами умастив,
Отерли члены губкой благовонной —
И, облачившись в белые хитоны,
Все двинулись для пиршества возлечь
На шелк, ведя придирчивую речь
Вполголоса, никак не понимая,
Откуда вдруг взялась обитель неземная.
Чуть слышно музыка плыла вокруг,
И разносился мелодичный звук
Напевной речи эллинской, сначала
Негромкой, но как только развязала

Еще от автора Джордж Гордон Байрон
Вампир

Хотя «Вампир» Д. Байрона совсем не закончен и, по сути, являетя лишь наброском, он представляет интерес не только, как классическое «готическое» призведение, но еще и потому что в нем главным героем становится тип «байронического» героя — загадочного и разачарованного в жизни.


Манфред

Мистическая поэма английского поэта-романтика Джорджа Ноэла Гордона Байрона (1788–1824) о неуспокоившемся после смерти духе, стремящемся получить прощение и вернуть утерянную при жизни любовь.


Корсар

Байрон писал поэму «Корсар» с 18 по 31 декабря 1813 г. Первое издание ее вышло в свет 1 февраля 1814 г.


Мазепа

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Паломничество Чайльд-Гарольда

И вечно буду я войну вестиСловами — а случится, и делами! —С врагами мысли…Мне хочется увидеть поскорейСвободный мир — без черни и царей.В этих строчках — жизненное и творческое кредо великого английского поэта Джорджа Гордона Байрона (1788–1824). Его поэзия вошла в историю мировой литературы, как выдающееся явление эпохи романтизма. Его жизненный путь отмечен участием в движении карбонариев и греческих повстанцев за освобождение Италии и Греции от чужеземного ига.Творчество Байрона, своеобразие его поэтического видения оказали заметное влияние на развитие русской поэзии XIX века.Книга издается к 200-летию поэта.Художник А.


Паломничество Чайльд-Гарольда. Дон-Жуан

В сборник включены поэмы Джорджа Гордона Байрона "Паломничество Чайльд-Гарольда" и "Дон-Жуан". Первые переводы поэмы "Паломничество Чайльд-Гарольда" начали появляться в русских периодических изданиях в 1820–1823 гг. С полным переводом поэмы, выполненным Д. Минаевым, русские читатели познакомились лишь в 1864 году. В настоящем издании поэма дана в переводе В. Левика.Поэма "Дон-Жуан" приобрела известность в России в двадцатые годы XIX века. Среди переводчиков были Н. Маркевич, И. Козлов, Н. Жандр, Д. Мин, В. Любич-Романович, П. Козлов, Г. Шенгели, М. Кузмин, М. Лозинский, В. Левик.


Рекомендуем почитать
Поэты пушкинской поры

В книгу включены программные произведения лучших поэтов XIX века. Издание подготовлено доктором филологических наук, профессором, заслуженным деятелем науки РФ В.И. Коровиным. Книга поможет читателю лучше узнать и полюбить произведения, которым посвящен подробный комментарий и о которых рассказано во вступительной статье.Издание предназначено для школьников, учителей, студентов и преподавателей педагогических вузов.


Лирика 30-х годов

Во второй том серии «Русская советская лирика» вошли стихи, написанные русскими поэтами в период 1930–1940 гг.Предлагаемая читателю антология — по сути первое издание лирики 30-х годов XX века — несомненно, поможет опровергнуть скептические мнения о поэзии того периода. Включенные в том стихи — лишь небольшая часть творческого наследия поэтов довоенных лет.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Серебряный век русской поэзии

На рубеже XIX и XX веков русская поэзия пережила новый подъем, который впоследствии был назван ее Серебряным веком. За три десятилетия (а столько времени ему отпустила история) появилось так много новых имен, было создано столько значительных произведений, изобретено такое множество поэтических приемов, что их вполне хватило бы на столетие. Это была эпоха творческой свободы и гениальных открытий. Блок, Брюсов, Ахматова, Мандельштам, Хлебников, Волошин, Маяковский, Есенин, Цветаева… Эти и другие поэты Серебряного века стали гордостью русской литературы и в то же время ее болью, потому что судьба большинства из них была трагичной, а произведения долгие годы замалчивались на родине.