Стихи для мертвецов - [93]

– Как бы то ни было, – сказал Пикетт, поворачиваясь обратно и распрямляя спину, словно он собрался сделать официальное заявление, – но сейчас подходящее время, чтобы вы узнали: в Вашингтоне открылась вакансия исполнительного заместителя директора отделения Агентства национальной безопасности, и мне предложили это место. То, что дело Брокенхартса было закрыто, сыграло некоторую роль в этом предложении. – Он откашлялся. – Может быть, я требовательный начальник, но я умею отдавать должное. А потому, агент Колдмун, вы должны знать, что в дополнение к звезде ФБР я предпринял бюрократическую процедуру предоставления вам звания «старший специальный агент».

Колдмун не знал, что ответить.

– Спасибо, сэр.

Но Пикетт уже повернулся к Пендергасту:

– Агент Пендергаст. Как я уже упоминал, ваши заслуги в разрешении этого дела велики. Я полагаю, что мог бы повысить вас до звания старшего специального агента с управленческими обязанностями, но сомневаюсь, что вы захотите взять на себя такую нагрузку.

Пендергаст слегка поклонился:

– Верно.

Пикетт посмотрел на часы:

– Прежде чем я уйду, скажите, могу ли я что-нибудь сделать для вас? В профессиональном смысле.

– Вообще-то говоря, можете. Вы помните недавнее соглашение, которое мы заключили в баре на крыше отеля касательно… э-э… методов моей работы?

Лицо Пикетта омрачилось, прежде чем он успел справиться с эмоциями.

– Конечно. И я поговорю с моим преемником в Нью-Йорке, он будет уважать ваши нетрадиционные методы работы, при условии, конечно, что вы сохраните на прежнем уровне процент раскрываемости.

– Приложу для этого все усилия. – Пендергаст кивком подтвердил свою благодарность. – Остается только один вопрос – условия работы. Особенно в том, что касается напарника. – Его лицо, и в лучшие времена бледное, теперь стало мраморным. – Как вы, несомненно, помните, вначале я противился идее работать в паре с агентом Колдмуном. Однако я… – Он вдруг стал удивительно косноязычным. – Следует отметить…

– Мм… еще одно, – прервал его Колдмун. – Как составная часть моего повышения, я хочу сказать.

Двое других уставились на него.

– Я бы предпочел, чтобы вы нашли для меня другого напарника, сэр. На будущее, я имею в виду.

Пикетт вскинул брови.

– Не хотелось бы обидеть агента Пендергаста, но я не уверен, что наши расследовательские методы полностью… э-э… согласуются между собой. – Господи, как же он устал. – Я хочу сказать…

Он махнул обессиленной рукой, показывая на свое распростертое тело.

– Никаких обид, – поспешил сказать Пендергаст, опережая Пикетта. – В конце концов, вряд ли это было бы справедливо, с учетом того, что происходило с другими агентами, работавшими со мной в прошлом. Нынешнее состояние агента Колдмуна говорит само за себя. Я думаю, в Бюро ходят разговоры о том, что работать в паре со мной – дело смертельно опасное. Что я, так сказать, вроде пророка Ионы на корабле ФБР[55]. Слух досадный, но мне трудно его развеять.

Пикетт перевел взгляд с Пендергаста на Колдмуна и обратно, не в силах полностью скрыть подозрение.

– Хорошо, – сказал он. – Если такова ваша официальная просьба, агент Колдмун.

В этот момент в палате снова появилась сестра. Судя по ее лицу, она больше не собиралась шутить.

– А ну-ка, все вон отсюда!

– Да, конечно, – поспешно проговорил Пикетт. – Агент Колдмун, я свяжусь с вами. Поднимайтесь скорее на ноги.

Пендергаст развернулся и последовал за Пикеттом, но в последний момент повернул голову.

– Спасибо, – сказал он, – Армстронг.

– За вами должок, – прошептал Колдмун, одолеваемый усталостью. – За всю жизнь не расплатитесь.

50

Роджер Смитбек сидел за столом, бесцельно положив пальцы на клавиатуру. Его отсек был очищен от контейнеров с письмами – они стали теперь бесполезны, ведь Брокенхартс неделю назад был арестован и Майами возвращался к нормальной жизни… точнее сказать, к той норме, согласно которой жил прежде.

Дело, однако, состояло в том, что Смитбеку эти убийства не казались раскрытыми. Нет, он, конечно, слышал объяснения – полиция выложила их прессе в качестве своей официальной позиции (возможно, их позиция и была такой на самом деле), но некоторые вопросы все равно остались без ответа. Да что говорить, у этого пазла отсутствовали целые куски: например, что стало причиной, спусковым крючком всей этой заварухи, почему сердца оставлялись именно на этих могилах… и даже кто конкретно и в чем был виновен. Смитбек, конечно, задавал все эти вопросы, но в полиции уходили от прямого ответа, говорили, что мистер Брокенхартс, он же Рональд Вэнс, очень больной человек, его держат под замком, с ним работают психиатры и психологи и его мотивы в настоящий момент полиция не может раскрыть. То же относилось и к коммандеру Гроуву, который погиб в перестрелке в Эверглейдсе, и, хотя его роль в приведение в действие всей цепочки убийств упоминалась, полиция смыкала ряды, когда речь заходила об одном из них, пусть даже он и был гнилым яблочком, и никто не отвечал на вопросы Смитбека.

Для него это стало плохой новостью. Почти в самом начале он сделал серьезные открытия по этому делу. И теперь весь чертов Майами ждал, что он сделает и окончательную поставку товара, – а он не мог. Информации у него было не больше, чем у остальных репортеров криминальной хроники. Интерес к письмам всяких психов, которые он получал, сошел на нет. Новостной цикл сменился, и дело Брокенхартса стало перемещаться с первой страницы на последнюю. Раненого агента ФБР, который был в самом пекле расследования, скоро выпишут из больницы. А Краски, его редактор в «Геральд», собирался снова перевести его на полицию нравов. Собственно говоря, Краски позволил ему написать эту последнюю статью про убийства (что-то вроде итогового обзора) только после непрерывных атак со стороны Смитбека.