Стихи - [9]

На ржавой жести крыш дворцовых,

О, грязь в домах, о, страх жильцов их

Пред благодушием солдат!

О, как нам весело бывало,

Когда рядам людского шквала

История передавала

Свой наспех писанный мандат!

Гнилым низинам нет пощады

Со стороны нагих крутизн.

Пускай погибнет кров дощатый,

Пускай бездомна и нища ты,

Ты навсегда прекрасна, Жизнь!

Твой выбор прям без оговорок.

Твой взор навеки чист и зорок.

Пройдет и двадцать лет и сорок,

Немало будет горьких тризн.

Сегодня будем слушать речи,

Проветрим ум, расправим плечи,

Но знаешь — ради первой встречи

Дай нам твое бессмертье, Жизнь!

¹⁹⁵⁷

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

ОДА

Стреляя, целуя, калеча,

Ко всем обращаясь на «ты»,

Ты стужей сводила все плечи

И голодом все животы.

Над каждым созданием смелым,

Над каждым людским ремеслом

Писала крошащимся мелом:

Прощайся! И это — на слом.

И люди узнали, что срама

Не имут лохмотья. И мгла

Печатью ножового шрама

На бледные лица легла.

И гибель, как общее место,

Как звон риторических фраз,

Как общая мать и невеста,

Меж них проходила не раз.

Владея подобием быта,

Как тонущий утлой доской,

Я знал, — ненадолго добытый,

Не праведен шаткий покой.

Я знал, что взрослей и моложе

Тебя, моя сверстница, нет,

Что срок никакой не положен

Для мчания солнц и планет,

Что ты их сшибаешь и плавишь

Вез всяких небесных подлог,

Как музыка громами клавиш,

Сердца нам сжимаешь в комок.

Твой голос вторгается к людям,

Он в дальные дали зовет,

Сметая объедки на блюде

В блудилище рвот и зевот.

И роет воздушные ямы,

Утроив дыханье мое,

Касаясь вселенной краями,

И строит людское жилье,

И кроет Европу боями.

И снова в глаза наши бьет

Прожектор и рубит снопами

Куски непогоды. И память

Глядит не назад, а вперед.

Там визг добела раскаленных,

Породу буравящих сверл.

Там сжатое в сто атмосфер

Бездонное небо в баллонах.

Там ветер! Там пуск наугад

Разведок во вражеский лагерь.

Леса новостроек. И флаги.

И смена ударных бригад.

Там в камерах внутриатомных

Энергия новых миров.

Там библиотек многотомных

Широко распахнутый кров

Для всех молодых и бездомных.

Там лег на барханы песка

Пунктир оросительной сети.

Там, еле светясь на рассвете,

Еще не размечен пока

Флажками на карте вселенной

Последний решительный бой!

Там — за обладанье тобой,

О, будь хоть спартанской Еленой

Иль девушкой нашей любой, —

Индусы, арабы, монголы,

Мильонные полчища мча,

Прочтут огневые глаголы,

Твой лозунг, твой ясный и голый

На знамени из кумача!

¹⁹³⁵

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

В ДОМЕ

Дикий ветер окна рвет.

В доме человек бессонный,

Непогодой потрясенный,

О любви безбожно врет.

Дикий ветер. Темнота.

Человек в ущелье комнат

Ничего уже не помнит.

Он не тот. Она не та.

Темнота, ожесточась,

Ломится к нему нещадно.

Но и бранью непечатной

Он не брезгует сейчас.

Хор ликующий стихий

Непомерной мощью дышит.

Человек его не слышит,

Пишет скверные стихи.

¹⁹⁷⁵

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

ВЛАДИМИРУ РЕЦЕПТЕРУ

Мой друг Володя!

Вот тебе ответ!

Все мастера суть подмастерья тоже.

Несется в буре утлый наш корвет,

Несется лихо — аж мороз по коже.

Поэзия с Театром навсегда

Обвенчаны — не в церкви, в чистом поле.

Так будет вплоть до Страшного суда

В свирепом сплаве счастия и боли.

Так завораживай чем хочешь. Только будь

Самим собой в личине и в личинке.

Сядь за баранку и пускайся в путь,

Пока мотор не требует починки.

Я знаю, как вынослив твой мотор,

Живущий только внутренним сгораньем, —

Он сам прорвется в утренний простор,

Преображенный сновиденьем ранним.

Ничейный ученик, лихой артист,

Любимец зала, искренний искатель,

Пойми: «Du bist am Ende was du bist».[1]

Стели на стол всю в винных пятнах скатерть,

Пируй, пока ты молод, а не стар!

«Быть иль не быть» — такой дилеммы нету,

В спортивной форме выходи на старт —

Орлом иль решкой, но бросай монету!

Так в чем же дело? Может статься, мы

Ровесники по гамбургскому счету

Иль узники одной большой тюрьмы,

В которой сквозь решетку брезжит что-то…

Да, это говорю я не шутя,

Хоть весело, но абсолютно честно.

А может статься, ты мое дитя

Любимое от женщины безвестной,

Я это говорю, свидетель бог,

Без недомолвок, искренне и здраво.

Я не мыслитель. Стих мой не глубок,

Мы оба люди бешеного ндрава.

И каждый этим бешенством согрет,

Загримирован и раскрашен густо.

Мы оба — люди. Вот в чем наш секрет.

Вот в чем безумье всякого искусства!

^{15 февраля 1974}

^{Павел Антокольский. Стихотворения и поэмы. Библиотека поэта. Большая серия. Ленинград: Советский писатель, 1982.}

«Дыхнув антарктическим холодом…»

Дыхнув антарктическим холодом,

К тебе ненароком зайдя,

Прапращур твой каменным молотом

Загнал тебя в старость по шляпку гвоздя.

Не выбраться к свету, не вытрясти

Оттуда страстей и души.

Но здесь и не надобно хитрости:

Садись-ка за стол и пиши, и пиши!

Пером или спичкой обугленной,

Чернилами иль помелом —

О юности, даром загубленной,

Пиши как попало, пиши напролом!

Пиши, коли сыщешь, фломастером

Иль алою кровью своей

О том, как ты числился мастером,

О том, как искал не своих сыновей.

Пиши, отвергая торжественность,

Ты знаешь, про что и о чем,