Степан Разин и его время - [2]

Пространство жизнедеятельности людей было сужено до предела. Правительственный чиновник доезжал отнюдь не до каждого уезда. Если в захолустную глушь добирался по бездорожью казенный обоз из Москвы, это было целое событие, долго потом обсуждавшееся и вспоминавшееся.

В деревне крестьянин жил своим мирком, своей общиной, замыкался интересами своего двора, своей семьи. Жизнь носила архаичный, привычный характер, люди жили древними нравами и обычаями, и господствующий класс феодалов стремился сохранить эти патриархальные черты в незыблемом виде. Традиции, неписаный и писаный — церковный — кодексы поведения нормировали и регламентировали каждый шаг человека.

Соответственно ограниченности жизненного пространства до предела было сужено и сознание людей. Но те, кто находился у кормила власти, уже убеждались неоднократно в том, что это устойчивое, дремучее спокойствие весьма обманчиво, что задавленный беспросветной нуждой народ способен явить непокорство господам и восстать против них.

XVII век — это время раскола русской церкви в результате острой идейно-политической борьбы между сторонниками поворота к государственным реформам и ревнителями старины. Это время беспримерного идейного поединка между царем и патриархом, заявившим: «священство царства преболе есть» на столько, «елико земля от неба».

Между бурным XVII и блестящим XVIII веком так же много сходства и различий, как между царем Алексеем Михайловичем, с именем которого связано окончательное оформление общегосударственной системы крепостного права в России, и его сыном Петром I, вошедшим в историю как император-преобразователь.

На царствование родоначальника дома Романовых Михаила Федоровича не выпало ни особых внешних, ни внутренних потрясений. 32 года его правления — с 1613 по 1645 — протекали относительно спокойно, если не считать остаточных явлений Смутного времени и неудачной для России войны с Польшей за возвращение Смоленска (1632–1634). Зато на долю его сына и преемника царя Алексея различных испытаний и социальных коллизий пришлось в избытке. По странной иронии судьбы этот монарх с чьей-то легкой руки получил прозвище Тишайший. У него и в самом деле не было такого лютого нрава, как у печально знаменитого Ивана IV, но и особой кротостью он тоже не отличался. Так что объективности ради Тишайшим его можно именовать лишь в кавычках, что и будет сделано ниже.

После смерти Михаила Федоровича его сын Алексей оказался круглым сиротой. Исключительное влияние на юного царя приобрел его воспитатель и «царского величества от… младенческого возраста хранитель» боярин Борис Иванович Морозов — человек хитрый, изворотливый и предприимчивый. По образному выражению одного из современников-иностранцев, Морозов «держал по произволу скипетр, слишком тяжелый для рук юноши», т. е. пользовался положением наставника, как хотел. Выбившись во временщики, он фактически стал главой российского правительства. Желая укрепить свое особое положение, Морозов прибег к хорошо известному и испытанному способу: женил царя на дочери дворянина И. Д. Милославского Марии, а спустя десять дней сам женился на ее сестре Анне и таким образом породнился с государем.

В правление Алексея Михайловича Б. И. Морозов достиг невероятного могущества. Он лично владел территорией, равной среднему западноевропейскому государству, сотнями сел и деревень, железоделательными, винокуренными, кирпичными, поташными[3] заводами, в его власти были десятки тысяч зависимых крестьян. Морозов был крупнейшим землевладельцем, купцом, ростовщиком, промышленником в одном лице. Вокруг Морозова группировалась новая знать — люди, подобно Милославскому выдвинувшиеся по его протекции и обязанные ему своей карьерой.

В XVI–XVII столетиях в России, как и в других феодальных государствах, сложилась иерархическая лестница, на которой представители господствующего класса занимали сообразно знатности их рода и имущественному положению строго определенную ступеньку. Ближе всех к царю были несколько десятков человек думных чинов — бояр, окольничих[4] и думных дворян. Лица, которым был пожалован думный чин, заседали в Боярской думе — высшем законосовещательном, судебном и административном органе государства. Думного чина удостаивались, как правило, «не по разуму… но по великой породе» представители старинных фамилий, причем потомки удельных князей — Черкасские, Воротынские, Трубецкие, Голицыны и прочие, а также некоторые нетитулованные, но приближенные ко двору самим царем, как Морозовы и Шереметевы, получали боярство. Среди них могли быть и люди, «грамоте не ученые». Если претендент на думный чин не имел громкой родословной, ему редко удавалось подняться выше окольничего. Для дворян же потолком был чин думного дворянина, но престижным считалось выбиться и в столичные служилые чины: стольники[5], стряпчие[6], дворяне московские[7] и жильцы[8].

Провинциальное дворянство, имевшее ранг «городовых» дворян или детей боярских, в основной своей массе далеко отстояло от привилегированной и малочисленной группы думных людей, хотя в некоторых случаях в среду думцев и проникали выходцы из служилого сословия, а в ряды последних опускались по тем или иным причинам представители высшего слоя класса феодалов.