Фикус кивает ветвями, что «да».
ПАЛ ПАЛЫЧ . Глупый, это же фальшивые деньги, зачем они мне? Еще чего доброго найдут и пересадят из музея в камеру с решетками.
Фикус продолжает возмущенно колыхаться.
ПАЛ ПАЛЫЧ . Чего расшумелся? Об этих малых беспокоишься? Так ты не беспокойся, ты же видишь, они – это сейчас никому не нужный элемент. Вымрут скоро и сами не заметят как, а если поймают с фальшивкой, глядишь, еще хоть немного, да поживут в тюрьме, там и кормят бесплатно, и на прогулки возят, (и добавляет ворчливо) в отличие от нас.
Из-за сцены доносится голос: «Подарок жене хочу купить, что-нибудь этакое, такое, не как у всех». В сопровождении Матрены Ивановны входят Убийца с красивой Зоиной Подругой.
ПОДРУГА . Ба, да это же начальник Зойкин!
Все устремляются к Пал Палычу, читают надписи.
ПОДРУГА . Купи мне его.
УБИЙЦА . Зачем?
ПОДРУГА . Купи, обещал ведь свадебный подарок. Обещал?
УБИЙЦА . А я здесь зачем, по-твоему? Мы и пришли подарок выбирать.
ПОДРУГА (обнимая куб, где находится Пал Палыч). Он мне моего безвременно ушедшего мужа напоминает: такой же беспомощный и беззащитный.
Пал Палыч при этих словах весь сжимается и строит жалостливое выражение лица. Убийца растерянно оглядывается, видит Фикус и подталкивает Матрену Ивановну.
МАТРЕНА ИВАНОВНА (с видом экскурсовода, как бы продолжая). А вот Фикус, живой и разумный.
Подруга, всхлипывая, присаживается на стульчик.
ПОДРУГА . Как мне тяжело! Он так неожиданно умер… мой бедный муж. МАТРЕНА ИВАНОВНА ( талдычит свое). Вот Фикус, живой и разумный.
ПОДРУГА ( прижимаясь к Убийце). Ладно, хоть ты рядом.
МАТРЕНА ИВАНОВНА . А вот Фикус, живой и разумный.
ПОДРУГА (не обращая на нее внимания). Какой ты внимательный!
Еще теснее прижимается к Убийце.
УБИЙЦА . Да, я очень внимательный.
МАТРЕНА ИВАНОВНА . Вот Фикус, живой и разумный.
ПОДРУГА (как будто впервые слышит). Ой, смотри, фикус.
Подбегает к Фикусу, гладит его. Фикус преображается: поднимает ветки, выпрямляется, даже вроде бы урчит от удовольствия.
УБИЙЦА (в сторону). Лучше его куплю. Фикус в семейной, жизни не помешает. (При этих словах Фикус едва ли не расцветает.) А будет мешать, (Фикус настораживается) знаем, что с ним делать. Опыт имеется. ( Фикус трясется от страха. Убийца читает табличку «Водкой не поливать».) Ага, в случае чего вот этим и отравлю. ( Фикус этих последних слов не слышит и продолжает трястись от страха). МАТРЕНА ИВАНОВНА . А вот Фикус, живой и разумный.
Убийца толкает Матрену Ивановну, та вздрагивает, как бы проснувшись, и удивленно оглядывает всех.
МАТРЕНА ИВАНОВНА . А вот Фи…
УБИЙЦА . Да-да, Фикус, Фикус, слышали уже. Я его покупаю.
МАТРЕНА ИВАНОВНА . Платите в кассу.
Убийца упирается в кадку Фикуса и толкает ее со сцены. Фикус возмущается, цепляется за все, что попадается на его пути. Пал Палыч равнодушно смотрит на все, что творится вокруг него.
ПОДРУГА ( радостно щебечет, уже забыв обо всем). А я его поставлю у трюмо. (Вслед Убийце.) А ты по утрам поливать его будешь! Водичкой!
Радостно хлопает в ладоши и легкой припрыжкой покидает сцену.
УБИЙЦА (злорадно). Я налью ему водички. Он быстро у меня напьется. (И так хитро показывает бутылку водки, которая у него в кармане).
Фикус наконец видит, чем его хотят отравить. Он счастлив.
УБИЙЦА (
прячет свою бутылку и увозит Фикус, повторяя). Я напою его водичкой, в случае чего…
Матрена Ивановна шаркает следом.
ПАЛ ПАЛЫЧ . Опять один. ( Ерзает в кресле). Как раньше, у себя в кабинете.
Тихо и незаметно входит Семен Михалыч. Раскладывает складной стульчик и присаживается. Пал Палыч его пока не видит.
ПАЛ ПАЛЫЧ . А что, здесь совсем и неплохо. Вот бы вечно здесь находиться.
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . Вечного ничего нет, Паша.
ПАЛ ПАЛЫЧ ( вздрагивает и только теперь замечает Семен Михалыча). Семен Михалыч! Как ты незаметно вошел. Я даже напугался.
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . А чего тебе пугаться, Паша? Ты при деле, хоть и сняли тебя все-таки.
ПАЛ ПАЛЫЧ (при этих словах начинает всхипывать). Да, сняли.
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . Не помогло тебе даже врастание.
ПАЛ ПАЛЫЧ . Не помогло. Надо было у судьбы просить чего-то другого, глядишь, до сих пор сидел бы в своем кабинете.
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . Да нет, Паша, не сидел бы. Чего уж просил Суворов у царицы, пустяк, казалось бы, и то выгнали. Прошло, видимо, наше с тобой время. У меня вон орден отобрали, говорят, это символ старой бюрократии. Можно подумать, это не мы им страну построили. И сами они не от нас родились, а с неба свалились. Вот помрем – хватятся.
ПАЛ ПАЛЫЧ . А помирать-то старики стали?
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . Стали. А куда денешься? Слышал, наверное: налог ввели на жизнь, тут поневоле помрешь. Все делают, чтобы быстрее мы этот мир оставили – пенсий не дают, а после нового налога говорят, что мы же в этом и виноваты, долго, мол, живем. Ввели похороны бесплатные. Знай себе умирай с песнями.
ПАЛ ПАЛЫЧ . Что ты все о грустном, да о грустном?
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . А как не грустить, Паша. Ты вот в музее. При довольствии, а меня кормить бесплатно никто не хочет.
ПАЛ ПАЛЫЧ . Ну, и как же ты дальше жить будешь, Семен Михалыч?
СЕМЕН МИХАЛЫЧ . Пойду в один бар швейцаром наниматься. Форму выдадут, и поесть всегда будет. От клиентов, говорят, объедков полно остается. Там до меня какой-то малый работал со справкой из дурдома, выказал рвение в боях с клиентами, так его за это каким-то крупным деятелем избрали, даже, говорят, законопроекты предлагать начал. А если кто «за» не голосует, так он тому сразу в зубы. И ему ничего: раньше справка была, теперь – неприкосновенность.
