— Теперь дело пойдет! — Хома Траскун довольно потирал руки.
— Мы с которого поля начнем, а? — хрипло спросил Шия Кукуй.
Хонця усмехнулся.
— Небось со своего хотел бы?
— Да я ничего, я так спросил, — оправдывался Шия. — Просто, думаю, надо знать…
Хома с шумом встал со скамьи.
— Вот что! По такому случаю и стаканчик опрокинуть не грех. Пошли ко мне!
Все поднялись.
— Значит, Хонця, можно приниматься за дело? — спросил Триандалис.
— Не можно, а нужно, — ответил Хонця. — Сегодня же надо собрать инвентарь.
Когда все, кроме Хонци, ушли, Элька села за стол, достала из ящика бумажку и протянула Хонце.
— Это тебе. В Санжаровке получила. Хонця несколько раз перечитал бумажку.
— Вызывают в райком… Гм… И надо же, именно теперь! Что это им приспичило в такое время?
— Не знаешь, зачем? — спросила Элька.
— Не знаю, не знаю… — Хонця задумчиво тер кулаком колючий подбородок. Вдруг он оживился: — Послушай, что я надумал. Под Жорницкой горкой пустует клин, Оксман его в аренду брал…
— Да, я уж и сама думала, когда смотрела план. Давай возьмем этот клин под озимые.
Элька отвечала деловитым тоном, но чувствовалось, что она не в своей тарелке. Будто не замечая этого, Хонця продолжал:
— И второе дело. Как ты решила с Пискуном? Может, сегодня ночью? Жаль, меня не будет. Кого ты думаешь взять с собой?
— Ну? Кого?
— По-моему, Коплдунера. Боевой парень. И знаешь что, возьми Матуса. Пускай он посмотрит своими глазами… Да ну, держи нос выше! — сказал он вдруг с ворчливой лаской.
Элька подняла на него глаза.
— Так ты слыхал? — тихо спросила она. Хонця сердито кивнул головой.
— Как это она могла?… Да нет, наверно, она не сама, ее кто-нибудь надоумил. Надо узнать… И я тебя очень прошу, чтобы больше такого не было. Сам понимаешь, как это девушке…
— А, чепуха! От сплетни бабой не станешь! Плюнь! Вот откуда оно идет, это-то надо, это да… Не беспокойся, дознаемся… Ну, я пошел, а то поздно. Думаю, завтра вернусь. Ты слышишь меня?
— Хорошо, — ответила Элька, продолжая думать о чем-то своем.
14
Перевод Т. Лурье-Грибовой
По Бурьяновке пронеслась весть, будто Хонця вернулся из Ковалевска с трактором.
Симха Березин, пробираясь задворками, ходил из хаты в хату и втихомолку рассказывал хуторянам о бумаге, которая пришла из райкома. Каждого он уверял, что рассказывает только ему одному, упаси бог передать еще кому-нибудь.
— Поймали-таки вора за руку, — ухмылялся он в бороду. — Надо же, такая уйма хлеба пропала из амбара! Вот оно как, живешь и не знаешь, что у тебя под носом делается. Ведь ворьё, сплошное ворьё! Да, весело будет…
На самом деле Симхе было совсем не весело. Он прямо позеленел, когда услышал о тракторе. Никак он этого не ждал. С чего бы это украинскому колхозу разоряться ради Бурьяновки?… А тут еще весь хутор узнал, что Хонця ночью был в Ковалевске и напрасно его жена накинулась на Эльку.
— Ну, и что? — отвечал он, выщипывая волоски из своей волнистой, окладистой бороды. — Не с Хонцей, так с другим. Ей лишь бы мужик, видно птицу по полету…
Но про себя он люто досадовал. Бегая по дворам, он лихорадочно обдумывал, что бы сейчас предпринять. Надо что-то делать, пока не поздно. Как назло, Оксман куда-то подевался. Где это его носит?
Триандалис с грохотом и скрипом тащил со своего двора старую жатку, опоясавшись веревочными шлеями, тянул, чуть не припадая грудью к земле.
— Запряги жеребца!
— Поднатужься, Димитриос, назад легче будет! — поддразнивали соседи.
Старенькая жатка немилосердно скрипела заржавевшими колесами, все ее разболтанные части дребезжали.
Янис, сын Димитриоса, член совета пионерского отряда, толкал мотовило. Позади, у горбыля, подпиравшего осевшую степу, стояла заплаканная жена.
— Ой, и попадет ему от нее! — злорадствовали женщины.
— Она в него вчера бураком запустила. Ей-богу, сама видела…
По всему хутору стоял шум, ржали кони, лаяли во дворах собаки. Из двора Хомы Траскуна пионеры выволокли несколько колес и с криком покатили их к красному уголку.
Солнце уже почти село. На дорогу упали длинные тени деревьев, чуть слышно шелестела листва.
По тенистой тропинке, держа в руке косынку, шла к красному уголку Элька. Зеленое платье, плотно облегавшее ее ладное тело, сбивалось на ходу, мелькали крепкие, круглые колени.
Шефтл увидел ее из-за плетня и нерешительно направился к калитке.
Но Элька прошла мимо, даже не оглянулась. Может, она его не заметила, а может, притворилась, что не замечает.
Шефтл растерянно смотрел ей вслед, стоял и ждал, не оглянется ли. Элька шла, помахивая косынкой: видно было, как играет под платьем ее тело. Шефтл не сводил загоревшегося взгляда с ее крепких обнаженных ног.
„Силой Двойре не уступит…“ Ему вспомнилась девушка из соседнего хутора, которая прошлым летом всю жатву батрачила у Симхи Березина. Она часто наведывалась к нему в клуню, и ему было с ней хорошо, но, когда она уходила, он забывал о ней. А вот к Эльке у него совсем другое. Он бы сам не подумал, что так может быть.
„И на что ей понадобилось чужими делами заниматься? — злился Шефтл. — Обо всех печалится… Не для девушки это. Ее дело простое…“ Он сердился и в то же время чувствовал, что его еще сильнее тянет к ней.
