Стендаль. Встречи с прошлым и настоящим - [11]

В этой интересной статье рассматриваются самые важные темы романа «Великий князь Константин […]»: восстание декабристов, влияние декабристов, в частности, П. И. Пестеля, на освободительное движение в Польше, варшавское восстание и его кровавое подавление.

Феликс Пиа подчеркивает, что автор романа, активный участник польских событий, глубоко ненавидит царское самодержавие, но с симпатией и сочувствием относится к русскому народу, вместе с которым народы России свергнут царизм: «[…] Несмотря на трагизм событий, описанных в этом польском историческом романе, вы не найдете там ни одной жалобы, ни одного проклятия против русского народа. Все призывы к мести направлены против общего тирана. Автор книги даже уверяет нас в том, что скоро наступят лучшие времена, когда народы Севера вместе сбросят с своих плеч колосса, который их угнетает […]».

Феликс Пиа останавливается на истории возникновения тайных обществ в России. Особое внимание уделяет он Павлу Ивановичу Пестелю, талантливому организатору и руководителю Южного общества декабристов. Арестованный в результате предательства Майбороды, Пестель не смог участвовать в восстании, и в этом, говорит Пиа, автор романа видит одну из причин крушения восстания декабристов.

Говоря о том, что декабристы отнюдь не принадлежали к «простонародью, голодранцам, как пренебрежительно выражается аристократия», Феликс Пиа подчеркивает их бескорыстие: «Нет, нет! Пестель, этот мученик свободы Севера, совсем не был честолюбив. Ибо еще тогда, когда он был уверен в победе, он доверительно писал одному другу: «Что касается меня, то после того, как завершится это великое дело, я уединюсь в киевский монастырь, где буду жить анахоретом, и тогда настанет черед веры».

«Какое великодушие! какая пылкая и вместе с тем чувствительная душа […]», – восклицает автор статьи.

Вот та «замечательная черта молодого казака» (молодого русского военного), которую Стендаль упоминает в записке к Вяземскому!

Бескорыстие – одно из тех редких качеств, которые, как неоднократно подчеркивал в своем творчестве Стендаль, он не находил ни в салонах тщеславной парижской знати, ни на арене политической жизни эпохи Реставрации и Июльской монархии. Поэтому эта черта так поразила его в облике русского декабриста[91].

В той же статье газеты «le Temps» находим мы и вторую тему записки Стендаля к Вяземскому.

Говоря о тайных обществах в России, Феликс Пиа противопоставляет общество Пестеля обществу «Русских рыцарей», основанному Михаилом Орловым и графом Мамоновым. «Русские рыцари» отнюдь не собирались защищать интересы народа. Это общество было «враждебно […] как царю, так и народу», – пишет Феликс Пиа. Что же касается Пестеля и его соратников, то французский публицист отмечает демократический характер их планов: после свержения самодержавия создать временное правительство, учредить двухпалатную систему народного представительства и т. д.

Именно в связи с этим, по моему убеждению, Стендаль восклицает в своей записке: «Какая [эта была бы] держава, если бы буржуазия пошла навстречу крестьянству!»

Надо думать, что записка Стендаля к Вяземскому явилась следствием большого разговора, состоявшегося между ними. Она несомненно могла служить также поводом для новой беседы на эти темы. Стендаль очень интересовался Россией, страной, в которой он побывал во время наполеоновского похода. Вопрос о декабристах занимал его не раз, как и польские события 1830–1831 годов.

Кстати, в конце 1835 года Стендаль возвращается к этим событиям в своем автобиографическом сочинении «Жизнь Анри Брюлара», над которым он тогда работал. С глубокой иронией вспоминает он здесь слова французского министра иностранных дел Себастьяни: «В Варшаве царит порядок». (Они были произнесены министром в палате депутатов после кровавого подавления варшавского восстания.) Эти слова упомянуты Стендалем по ассоциации с его «благонамеренными» родными, которых очень раздражало «все то, что нарушало порядок», и которые не хотели, чтобы юный Анри видел «доказательства гнева или силы народа»[92]. Те же слова министра Себастьяни приведены и в статье Феликса Пиа.

Каково было отношение русского собеседника Стендаля к польским событиям?

Вяземский сурово осуждал тех своих друзей, которые поддались лжепатриотическому угару, в частности, В. А. Жуковского. В «Записной книжке» Вяземского звучат полные негодования слова: «[…] Не совестно ли «Певцу в стане русских воинов» и «Певцу на Кремле» сравнивать нынешние события с Бородиным? […]. Как мы ни радуйся, а все похожи мы на дворню, которая в лакейской поет и поздравляет барина с имянинами, с пожалованием чина и проч. Одни песни 12-го года могли быть несколько на другой лад, и потому Жуковскому стыдно запеть иначе»[93].

Вяземский воспринимал жестокое подавление польского восстания совсем по-иному, чем В. А. Жуковский, который выражал свой восторг по поводу этой «победы». Он глубоко сочувствовал национально-освободительной борьбе польского народа и высказывался за предоставление Польше независимости. «[…] Вот и последнее действие кровавой драмы», – писал Вяземский в связи с разгромом варшавского восстания. «Что будет после? Верно, ничего хорошего, потому что ничему хорошему быть не может»