Стена Искандара - [33]

Шрифт
Интервал

Как пятерня чинарного листа.
Кто мудр, кому помощник — знанье, тот
В такую западню не попадет».
Смолк Искандар и глубоко вздохнул,
Закрыл глаза и навсегда уснул.
Он бренным миром краткий срок владел
И вечность во владенье захотел.
Унес он тайну вечную с собой,
Влеком девятисводной высотой.
Взметнулся смерч, дыханием паля…
И содрогнулись небо и земля.
И леденящий ветер налетел,
И лик земли от пыли потемнел.
Трон раскололся, молнией разбит.
В пыли корона царская лежит.
Взгляни на скорбь, на черноту ее —
Как исцарапала лицо свое!
Разорван книги редкой переплет,
Страницы вихрь в пустыне разнесет…
Хранители духовных тайн и сил,
Скажи, оделись в черноту чернил.
Мир был таким смятением объят,
Что наступил, казалось, кыямат.
Достигла войска весть. И плач, и стон,
И вопли раздались со всех сторон.
Казалось — день последний настает,
Казалось — наземь рухнул небосвод.
Раскалывалась высота небес,
А мир во тьме, в густой пыли исчез.
Гремя, качались небо и земля,
И разрушались небо и земля.
Беде, казалось, не было конца,
Но вот — все стихло, волею творца.
Склонились люди, плача и молясь,
Угрозы небосвода устрашась.
И, поминая шаха своего,
Спешили волю выполнить его.
Хоть слезы молча по щекам лились,
Они проворно делом занялись,
Соорудили смертную постель —
Гроб, словно золотую колыбель.
Гроб на носилки водрузив, пошли,
В Искандарию тело понесли.
А раньше их гонец письмо примчал,
С письмом пред шахской матерью предстал.
Узнала мать, что суд небес свершен,
Что Заль навек с Рустамом разлучен.
Она без чувств, как бездыханный прах,
Упала; свет померк в ее глазах.
Очнувшись, больше не хотела жить,
Сама себя хотела истребить.
Она письмо сыновнее прочла,
Но утешенья в горе не нашла.
То был душе ее последний дар,
Что завещал исполнить Искандар.
Умом высоким овладела тьма,
Не достигал сознанья смысл письма.
Не видя, где мучениям исход,
Скажи — сжигая вздохом небосвод,
Она так истомилась, говорят,
Что тайно приняла какой-то яд.
И хоть не сразу умерла она,
Но сердце ядом тем сожгла она.
Телесные мученья, может быть,
Ей горе помогли переносить.
Суставы, жилы истлевали в ней,
Сухие кости пеплом стали в ней.
И в эту пору к ней явились те,
Кто степь и горы видел в черноте.
Они несли носилки на плечах
И в золотом гробу сыновний прах.
Когда она все это поняла,
Могучей волей боль превозмогла.
Надев убор и пояс завязав,
Навстречу вышла, посох в руку взяв.
Увидев жертву своего суда,
Главу склонило небо от стыда.
О, черный день! При виде этих слез,
Несокрушимый дрогнул бы утес.
Табут и гроб увидя издали,
Сдержать рыданья люди не могли.
О, вероломный свод! О, мир — палач!
Средь сонма ангелов поднялся плач.
Царица славных к гробу подошла
И говорить сквозь слезы начала:
«Добро пожаловать, мой дорогой!
Твоя служанка, жертва — пред тобой.
Наш бедный кров тебя не скрыл, не спас.
Любитель странствий, ты покинул нас.
Ты там теперь, где льется чистый свет,
Тебя отныне в темном мире нет.
Там — светлый сад эдема для тебя!
Смятенье мира немо для тебя.
И хоть постичь не может разум мой
Уход внезапный твой в предел иной,
Но если ныне радостно тебе,
То покориться мы должны судьбе.
А мне, увы, сносить превыше сил
Гонение бесчувственных светил.
Зачем сама я прежде не ушла,
Тебе устроить встречу не смогла?
Вот солнце путь закончило дневной,
Остался древний свод, объятый тьмой!
Могла ль поверить я, что ждет меня?
Не дождалась бы я такого дня.
Коль мне бы видеть сон такой пришлось,
То сердце бы мое разорвалось!
Сель налетел на этот ветхий дом
И все разрушил на пути своем…
Когда б я волю дать могла слезам,
Подобно всем несчастным матерям,
В рыданьях скорбь моя бы изошла,
И я свои бы волосы рвала,
Покрыла бы ланит своих шафран
Тюльпанами кровоточащих ран,
Вопя, разорвала бы ворот свой,
Вся черным бы покрылась с головой,
Как рев карная, мой немолчный крик,
Наполнив мир, зенита бы достиг!
Я над твоим бы ложем гробовым
Нашла конец страданиям своим.
От гнета неба, вслед тебе спеша,
Освободилась бы моя душа.
Вот — ты ушел в неведомую даль…
И мука мне, и вечная печаль,
Что не могу покинуть этот свет,
Что не могу нарушить твой запрет.
Пришло ко мне, тебя опередив,
Письмо твое, и в том письме ты жив.
Боль исступленную я утаю
И в мире волю выполню твою.
И что печаль моя, что слезы глаз,
Когда передо мною твой приказ.
Ведь это не хакан и не кайсар
А сам повелевает Искандар!
О, чистый перл жемчужницы моей!
Где ты, владыка суши и морей?»
Так говорила мать царя. И вот
В смятенье впал толпившийся народ.
Как дети или женщины — скажи,
С царем прощаясь, плакали мужи.
И вот в могилу опустили прах,
Земному праху возвратили прах.
В глубокий склеп тяжелый гроб внесли,
И скрыли солнце в глубине земли.
Таков он — мира древний обиход:
В бездонный кладезь солнце дня уйдет.
Над темною могилой светлый храм
Воздвигли — подобающий царям.
Над храмом — купол, бирюзы синей.
Оплакивали шаха сорок дней,
И понемногу в людях наконец
Утихла, улеглась печаль сердец.
Чредою дни иные подошли,
С собой свои заботы принесли.
Терпимость к повелениям судьбы
Являют люди, времени рабы.
* * *
Саки! Печалью горькой грудь полна!
Наполни чашу горечью вина.
Пусть я источник чаши осушу,
Мой дом пустой рыданьем оглашу.
Приди, певец, прижми к губам свой най,
Руину сердца песней наполняй.

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Язык птиц

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Рекомендуем почитать
Кадамбари

«Кадамбари» Баны (VII в. н. э.) — выдающийся памятник древнеиндийской литературы, признаваемый в индийской традиции лучшим произведением санскритской прозы. Роман переведен на русский язык впервые. К переводу приложена статья, в которой подробно рассмотрены история санскритского романа, его специфика и место в мировой литературе, а также принципы санскритской поэтики, дающие ключ к адекватному пониманию и оценке содержания и стилистики «Кадамбари».


Рассказы о необычайном. Сборник дотанских новелл

В сборник вошли новеллы III–VI вв. Тематика их разнообразна: народный анекдот, старинные предания, фантастический эпизод с участием небожителя, бытовая история и др. Новеллы отличаются богатством и оригинальностью сюжета и лаконизмом.


Лирика Древнего Египта

Необыкновенно выразительные, образные и удивительно созвучные современности размышления древних египтян о жизни, любви, смерти, богах, природе, великолепно переведенные ученицей С. Маршака В. Потаповой и не нуждающейся в представлении А. Ахматовой. Издание дополняют вступительная статья, подстрочные переводы и примечания известного советского египтолога И. Кацнельсона.


Тазкират ал-аулийа, или Рассказы о святых

Аттар, звезда на духовном небосклоне Востока, родился и жил в Нишапуре (Иран). Он был посвящен в суфийское учение шейхом Мухд ад-дином, известным ученым из Багдада. Этот город в то время был самым важным центром суфизма и средоточием теологии, права, философии и литературы. Выбрав жизнь, заключенную в постоянном духовном поиске, Аттар стал аскетом и подверг себя тяжелым лишениям. За это он получил благословение, обрел высокий духовный опыт и научился входить в состояние экстаза; слава о нем распространилась повсюду.


Когда Ану сотворил небо. Литература Древней Месопотамии

В сборник вошли лучшие образцы вавилоно-ассирийской словесности: знаменитый "Эпос о Гильгамеше", сказание об Атрахасисе, эпическая поэма о Нергале и Эрешкигаль и другие поэмы. "Диалог двух влюбленных", "Разговор господина с рабом", "Вавилонская теодицея", "Сказка о ниппурском бедняке", заклинания-молитвы, заговоры, анналы, надписи, реляции ассирийских царей.


Средневековые арабские повести и новеллы

В сборнике представлены образцы распространенных на средневековом Арабском Востоке анонимных повестей и новелл, входящих в широко известный цикл «1001 ночь». Все включенные в сборник произведения переводятся не по каноническому тексту цикла, а по рукописным вариантам, имевшим хождение на Востоке.


Ярмарка тщеславия

«Ярмарка тщеславия» — одно из замечательных литературных произведений XIX века, вершина творчества классика английской литературы, реалиста Вильяма Мейкпис Теккерея (1811–1863).Вступительная статья Е. Клименко.Перевод М. Дьяконова под редакцией М. Лорие.Примечания М. Лорие, М. Черневич.Иллюстрации В. Теккерея.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".