Стена Искандара - [33]

Шрифт
Интервал

Как пятерня чинарного листа.
Кто мудр, кому помощник — знанье, тот
В такую западню не попадет».
Смолк Искандар и глубоко вздохнул,
Закрыл глаза и навсегда уснул.
Он бренным миром краткий срок владел
И вечность во владенье захотел.
Унес он тайну вечную с собой,
Влеком девятисводной высотой.
Взметнулся смерч, дыханием паля…
И содрогнулись небо и земля.
И леденящий ветер налетел,
И лик земли от пыли потемнел.
Трон раскололся, молнией разбит.
В пыли корона царская лежит.
Взгляни на скорбь, на черноту ее —
Как исцарапала лицо свое!
Разорван книги редкой переплет,
Страницы вихрь в пустыне разнесет…
Хранители духовных тайн и сил,
Скажи, оделись в черноту чернил.
Мир был таким смятением объят,
Что наступил, казалось, кыямат.
Достигла войска весть. И плач, и стон,
И вопли раздались со всех сторон.
Казалось — день последний настает,
Казалось — наземь рухнул небосвод.
Раскалывалась высота небес,
А мир во тьме, в густой пыли исчез.
Гремя, качались небо и земля,
И разрушались небо и земля.
Беде, казалось, не было конца,
Но вот — все стихло, волею творца.
Склонились люди, плача и молясь,
Угрозы небосвода устрашась.
И, поминая шаха своего,
Спешили волю выполнить его.
Хоть слезы молча по щекам лились,
Они проворно делом занялись,
Соорудили смертную постель —
Гроб, словно золотую колыбель.
Гроб на носилки водрузив, пошли,
В Искандарию тело понесли.
А раньше их гонец письмо примчал,
С письмом пред шахской матерью предстал.
Узнала мать, что суд небес свершен,
Что Заль навек с Рустамом разлучен.
Она без чувств, как бездыханный прах,
Упала; свет померк в ее глазах.
Очнувшись, больше не хотела жить,
Сама себя хотела истребить.
Она письмо сыновнее прочла,
Но утешенья в горе не нашла.
То был душе ее последний дар,
Что завещал исполнить Искандар.
Умом высоким овладела тьма,
Не достигал сознанья смысл письма.
Не видя, где мучениям исход,
Скажи — сжигая вздохом небосвод,
Она так истомилась, говорят,
Что тайно приняла какой-то яд.
И хоть не сразу умерла она,
Но сердце ядом тем сожгла она.
Телесные мученья, может быть,
Ей горе помогли переносить.
Суставы, жилы истлевали в ней,
Сухие кости пеплом стали в ней.
И в эту пору к ней явились те,
Кто степь и горы видел в черноте.
Они несли носилки на плечах
И в золотом гробу сыновний прах.
Когда она все это поняла,
Могучей волей боль превозмогла.
Надев убор и пояс завязав,
Навстречу вышла, посох в руку взяв.
Увидев жертву своего суда,
Главу склонило небо от стыда.
О, черный день! При виде этих слез,
Несокрушимый дрогнул бы утес.
Табут и гроб увидя издали,
Сдержать рыданья люди не могли.
О, вероломный свод! О, мир — палач!
Средь сонма ангелов поднялся плач.
Царица славных к гробу подошла
И говорить сквозь слезы начала:
«Добро пожаловать, мой дорогой!
Твоя служанка, жертва — пред тобой.
Наш бедный кров тебя не скрыл, не спас.
Любитель странствий, ты покинул нас.
Ты там теперь, где льется чистый свет,
Тебя отныне в темном мире нет.
Там — светлый сад эдема для тебя!
Смятенье мира немо для тебя.
И хоть постичь не может разум мой
Уход внезапный твой в предел иной,
Но если ныне радостно тебе,
То покориться мы должны судьбе.
А мне, увы, сносить превыше сил
Гонение бесчувственных светил.
Зачем сама я прежде не ушла,
Тебе устроить встречу не смогла?
Вот солнце путь закончило дневной,
Остался древний свод, объятый тьмой!
Могла ль поверить я, что ждет меня?
Не дождалась бы я такого дня.
Коль мне бы видеть сон такой пришлось,
То сердце бы мое разорвалось!
Сель налетел на этот ветхий дом
И все разрушил на пути своем…
Когда б я волю дать могла слезам,
Подобно всем несчастным матерям,
В рыданьях скорбь моя бы изошла,
И я свои бы волосы рвала,
Покрыла бы ланит своих шафран
Тюльпанами кровоточащих ран,
Вопя, разорвала бы ворот свой,
Вся черным бы покрылась с головой,
Как рев карная, мой немолчный крик,
Наполнив мир, зенита бы достиг!
Я над твоим бы ложем гробовым
Нашла конец страданиям своим.
От гнета неба, вслед тебе спеша,
Освободилась бы моя душа.
Вот — ты ушел в неведомую даль…
И мука мне, и вечная печаль,
Что не могу покинуть этот свет,
Что не могу нарушить твой запрет.
Пришло ко мне, тебя опередив,
Письмо твое, и в том письме ты жив.
Боль исступленную я утаю
И в мире волю выполню твою.
И что печаль моя, что слезы глаз,
Когда передо мною твой приказ.
Ведь это не хакан и не кайсар
А сам повелевает Искандар!
О, чистый перл жемчужницы моей!
Где ты, владыка суши и морей?»
Так говорила мать царя. И вот
В смятенье впал толпившийся народ.
Как дети или женщины — скажи,
С царем прощаясь, плакали мужи.
И вот в могилу опустили прах,
Земному праху возвратили прах.
В глубокий склеп тяжелый гроб внесли,
И скрыли солнце в глубине земли.
Таков он — мира древний обиход:
В бездонный кладезь солнце дня уйдет.
Над темною могилой светлый храм
Воздвигли — подобающий царям.
Над храмом — купол, бирюзы синей.
Оплакивали шаха сорок дней,
И понемногу в людях наконец
Утихла, улеглась печаль сердец.
Чредою дни иные подошли,
С собой свои заботы принесли.
Терпимость к повелениям судьбы
Являют люди, времени рабы.
* * *
Саки! Печалью горькой грудь полна!
Наполни чашу горечью вина.
Пусть я источник чаши осушу,
Мой дом пустой рыданьем оглашу.
Приди, певец, прижми к губам свой най,
Руину сердца песней наполняй.

Еще от автора Алишер Навои
Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Язык птиц

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Семь планет

«Семь планет» — предпоследняя поэма «Пятерицы». Это остросюжетное многоплановое произведение, в котором ход повествования перебивается семью вставными новеллами в стихах. Причем каждая из них, при ее самостоятельном характере, связана с главной сюжетной линией поэмы, в центре которой история любви шаха Бахрама Гура и невольницы по имени Диларам.


Смятение праведных

«Смятение праведных» — первая поэма, включенная в «Пятерицу», является как бы теоретической программой для последующих поэм.В начале произведения автор выдвигает мысль о том, что из всех существ самым ценным и совершенным является человек. В последующих разделах поэмы он высказывается о назначении литературы, об эстетическом отношении к действительности, а в специальных главах удивительно реалистически описывает и обличает образ мысли и жизни правителей, придворных, духовенства и богачей, то есть тех, кто занимал господствующее положение в обществе.Многие главы в поэме посвящаются щедрости, благопристойности, воздержанности, любви, верности, преданности, правдивости, пользе знаний, красоте родного края, ценности жизни, а также осуждению алчности, корыстолюбия, эгоизма, праздного образа жизни.


Газели

В произведениях Алишера Навои тюркский стих достиг вершин художественности, — его газели отличает филигранная обработка, виртуозная инструментовка, семантическая игра, свежесть метафор.


Поэмы

Удивительно широк и многогранен круг творческих интересов и поисков Навои. Он — поэт и мыслитель, ученый историк и лингвист, естествоиспытатель и теоретик литературы, музыки, государства и права, политический деятель. В своем творчестве он старался всесторонне и глубоко отображать действительность во всем ее многообразии. Нет ни одного более или менее заслуживающего внимания вопроса общественной жизни, человековедения своего времени, о котором не сказал бы своего слова и не определил бы своего отношения к нему Навои.


Рекомендуем почитать
Мудрецы Поднебесной империи

Китай, Поднебесная империя – родина древнейших, но не утрачивающих своей значимости философских учений и мировых религий, фантастическое царство всепроникающего духа и средоточия мистических сил Земли, центр сакральных знаний человечества и мир, хранящий первозданные тайны природы. И в то же время – духовное и плотское, мудрость и глупость, богатство и бедность, алчность и щедрость, милосердие и жестокость, дружба и вражда – все человеческое оказывается представленным здесь каким-то непостижимо символическим образом.


Китайский эрос

«Китайский эрос» представляет собой явление, редкое в мировой и беспрецедентное в отечественной литературе. В этом научно-художественном сборнике, подготовленном высококвалифицированными синологами, всесторонне освещена сексуальная теория и практика традиционного Китая. Основу книги составляют тщательно сделанные, научно прокомментированные и богато иллюстрированные переводы важнейших эротологических трактатов и классических образцов эротической прозы Срединного государства, сопровождаемые серией статей о проблемах пола, любви и секса в китайской философии, религиозной мысли, обыденном сознании, художественной литературе и изобразительном искусстве.


Макамы

Макамы — распространенный в средневековых литературах Ближнего и Среднего Востока жанр, предвосхитивший европейскую плутовскую новеллу. Наиболее известным автором макам является арабский писатель, живший в Ираке. Абу Мухаммед аль-Касим аль-Харири (1054—1122). Ему принадлежит цикл из 50 макам, главный герой которых — хитроумный Абу Зейд ас-Серуджи — в каждой макаме предстает в новом обличье, но неизменно ловко выпутывается из самых затруднительных положений. Макамы написаны рифмованной ритмической прозой с частыми стихотворными вставками.


Классическая поэзия Индии, Китая, Кореи, Вьетнама, Японии

В сборник вошли произведения таких поэтов как: Калидаса, Хала, Амару, Бхартрихари, Джаядева, Тирукурал, Шейх Фарид, Чондидаш, Мира-баи, Мирза Галиб, Цао Чжи, Лю Чжень, Цзо Сы, Шэнь, Юй Синь, Хэ Чжи-чжан, Оуян Сю, Юй Цянь, Линь Хун, Юри-ван, Астролог Юн, Тыго, Кюне, Син Чхун, Чон Со, Пак Иннян, Со Гендок, Хон Сом, Ли Тхэк, Чон Джон, Сон Ин, Пак Ын, Ю.Ынбу, Ли Ханбок, Понним-тэгун, Ким Юги, Ким Суджан, Чо Менни, Нго, Тян Лыу, Виен Тиеу, Фам Нгу Лао, Мак Динь Ти, Тю Дыонг Ань, Ле Тхань Тонг, Нго Ти Лаг, Нгуен Зу, Какиномото Хитамаро, Оттомо Табито, Нукада, Отомо Саканоэ, Каса Канамура, Оно Такамура, Минамото Масадзуми, Фудзивара Окикадзэ, Идзуми Сикибу, Ноин-Хоси, Сагами, Фудзивара Иэцунэ, Сюндо Намики, Фудзивара Тосинари, Минамото Мититомо, Сетэцу, Басе, Ранран, Сампу, Иссе, Тие, Бусон, Кито, Исса, Камо Мабути, Одзава Роан, Рекан, Татибана Акэми и мн.др.


Услада душ, или Бахтияр-наме

Книга-памятник персидской орнаментальной прозы XIII в. Автор в распространенной в то время манере развивает тему о вреде поспешных решений, щедро украшая повествование примерами, цитатами, риторическими фигурами.


Игрок в облавные шашки

«Дважды умершая» – сборник китайских повестей XVII века, созданных трудом средневековых сказителей и поздних литераторов.Мир китайской повести – удивительно пестрый, красочный, разнообразные. В нем фантастика соседствует с реальностью, героика – с низким бытом. Ярко и сочно показаны нравы разных слоев общества. Одни из этих повестей напоминают утонченные новеллы «Декамерона», другие – грубоватые городские рассказы средневековой Европы. Но те и другие – явления самобытного китайского искусства.Данный сборник составлен из новелл, уже издававшихся ранее.


Порою блажь великая

В орегонских лесах, на берегу великой реки Ваконды-Ауги, в городке Ваконда жизнь подобна древнегреческой трагедии без права на ошибку. Посреди слякоти, и осени, и отчаянной гонки лесоповала, и обреченной забастовки клан Стэмперов, записных упрямцев, бродяг и одиночек, живет по своим законам, и нет такой силы, которая способна их сломить. Каждодневная борьба со стихией и непомерно тяжкий труд здесь обретают подлинно ветхозаветные масштабы. Обыкновенные люди вырастают до всесильных гигантов. История любви, работы, упорства и долга оборачивается величайшей притчей столетия.


Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".