Стена Искандара - [19]

Забыл о чаше — отражавшей мир.

Он к «Чаше счастья» жаждущий приник, —

Смотри: к фиалке мотыльком приник!

Смотри! Вот радость для моих друзей!

Вина не будет меньше, сколь ни пей!

Его до дна вовеки не допить

И не пролить, хоть кубок наклонить.

* * *

О чародей Кашмира, кравчий мой!

Ласкающую сердце песню спой!

Хочу, чтоб песню ты не прекращал,

Пока я в чаше дна не увидал.

Да не иссякнет чаша никогда!

Да не коснется дна ее вода!

Когда найдешь тот кубок, Навои,

Его ты «Вечным Кубком» назови!

Пей, друг, — но только если кубок тот

Розовощекий кравчий поднесет.

Рассуждение о том, что созерцание творений и деяний творца несравненного и бесподобного дает решительное доказательство и явное подтверждение его существования. Приведение доказательств того, что чудеса творения можно лучше постигнуть, путешествуя по свету. Разделение путешествий на три вида: один шествует по дороге, как путник, проходящий долину погружения в себя и стремящийся к святыне; другой бродит по миру, как странник, получая на стоянках стремления к истине наставление совершенного руководителя; третий — это полководец, который ведет войско многочисленное, как звезды, чтобы овладеть миром

Рассказ о двух товарищах, один из которых, много путешествуя, стал государем, подобно солнцу, царствующему на небе. Другой был недвижим, подобно праху под ногами, и был сровнен с землей. Он, как песчинка, не мог оторваться от земли и достичь высокого положения

НАЗИДАНИЕ

Искандар спрашивает Арасту: почему мудрецы советуют совершать дальние путешествия

Когда Искандар дошел до Кашмира, Маллу из своей волшебной крепости с помощью ветра украл огонь из Кашмира и превратил эту область в подобие мертвого тела, лишенного дыхания и потерявшего тепло жизни; Афлатун раскрывает это колдовство и тайным ветром разрушает жизнь Маллу, рассыпая искры и жар скрытого огня на хирман его жизни, а Искандар зажигает светильник власти Фируза на месте Маллу

О свежести утреннего ветерка, благодаря которому все вокруг постепенно расцветает, о красоте цветника юности, который постоянно радует сердце. Похвала тем, кто стал ясноликим, как солнце, предаваясь молитвам и склоняясь в молитве, подобно фиалке

Рассказ о беспечном юноше, который не знал цены советам мудрого старца и раскаяние которого не принесло пользы

НАЗИДАНИЕ

Искандар спрашивает Арасту, почему в юности человек избегает молитв, почему к старости слабеет его разум; светлый ум духовного наставника помогает счастливому шаху постигнуть истину

Выступление Искандара из Кашмира в Индию

Историк, что в индийском жил краю,

Так начинает летопись свою:

Как обещал великодушно, в дар

Кашмир Фирузу отдал Искандар,

Возвел на трон, царем его назвал,

Платить харадж посильный обязал.

Сказал он: «Здесь два месяца живи

И справедливый строй установи.

За этот срок войска ты соберешь

И в Индию ко мне их приведешь.

От всех забот в ту пору устранись

И в Индию походом устремись».

Царю Кашмира дав наказ такой,

Простился Искандар с его сестрой.

Подобную светильнику небес

Укрыл парчою девяти завес.[43]

Он двинуться решил на Индустан,

Все силы устремил на Индустан.

Рать поднялась, покинула Кашмир,

Пошла, ногами попирая мир.

Покрыли землю грозные войска,

Всклубились желтой пыли облака.

Шли по ущельям, горной крутизной,

Не меря долгий переход дневной.

Все страны покоряя на пути,

Румиец дальше продолжал идти.

Твердыни на заоблачных горах

Пред Искандаром падали во прах.

Дурных он гнал, насильников казнил,

А добрым людям радость приносил.

Величье гордых он с землей сровнял.

Кто властвовал — теперь подвластным стал.

Везде остались дел его следы.

Пески пустынь он превратил в сады.

Проведал раджа: Искандар идет,

Войска неисчислимые ведет;

Что он Кашмир каким-то чудом взял,

Веревку чудодейства развязал,

Огня и Ветра крепость захватил

И мир и свет Кашмиру возвратил.

Услышал это все индийский шах,

И охватил его великий страх.

Все взвесил он и понял, что в бою —

Увы! — он власть не отстоит свою.

И он решил покорность проявить,

Дарами гнев Румийца усыпить.

Он взял по девяти ото всего,

Чем славились владения его.

Слонов сначала вспомнить надлежит,

Под чьею поступью земля дрожит.

Слоны-громады в девять шли рядов,

Был каждый ряд по девяти голов.

Так слышал я; а есть другой рассказ:

По тридцати их было девять раз.

Как из гранитных созданные глыб,

Слоны гранитный кряж свалить могли б.

Шаги их — поступь тяжкая судьбы,

Несокрушимы каменные лбы.

Слон, как корабль, что по суху идет,

А по бокам два паруса несет.

Нет, не корабль, — как небо, каждый слон,

А хобот — Млечный Путь или дракон,

Завитый в кольца; а по толщине —

Дракон и хобот были б наравне.

Когда свой хобот изгибает слон,

Ты скажешь: извивается дракон.

Чинар он вырвет, если обовьет,

Повалит стену, если лбом толкнет.

Так белы два могучие клыка,

Что в зависти темнеют облака.

И каждый клык, как пальмы ровный ствол,

Как тополь бел и, как таран, тяжел.

Слона-громаду с небом мы сравним,

Как месяц, крюк погонщика над ним.

Величье, сила, мощь в любом слоне.

У каждого попона на спине —

Золототканая, семи цветов,

С каймой из драгоценных жемчугов.

На каждом — диво-башенка, а в них

По девять индианок молодых.

И все они, как родинки, черны,

Весельем сердца, прелестью полны.