Стеклянная клетка - [15]
— Трудно тебе это сделать. Я Ибике знаю.
— Лучше, чем я? А почему? Потому только, что шестнадцатого апреля ты лег с нею? Ну-ну, что такое, отчего ты примолк? Тебе говорит что-нибудь эта дата?
Шандор побледнел. Полосы, оставшиеся от пощечин, кроваво пылали на его бледном лице.
— Откуда ты знаешь? — спросил он тихо, потрясение.
— Ты что же, за дуру меня считаешь? Вы же с тех пор каждое шестнадцатое число отмечаете, ты подносишь ей какие-нибудь пустячки — цветы, шоколад, почем я знаю… Дни рождения детей своих ты забываешь, о моем что уж и говорить… но шестнадцатое число, с апреля начиная, не забывал ни разу…
— Откуда ты знаешь?! — крикнул Шандор. — Кто тебе сказал это?
— Не твое дело. И другую дату назвать?
— Не интересуюсь. — Он уже не кричал. Налил себе коньяку, выпил. Его двоюродный брат бесстрастно восседал у другого стола, только глаза его то и дело перебегали с мужа на жену и обратно.
— А ведь интересно будет, — сказала Жужа. — Двадцатое ноября.
— Где еще была тогда вся эта история! — сердито засмеялся Шандор.
— Ты ошибаешься, речь идет не о прошлом ноябре. Шесть лет назад. Марта. Красивая брюнетка Марта. Я как раз на восьмом месяце была с маленьким Шани. Помнишь? Потом… восьмое, февраль… оп-па, нет, тогда я с ней только поговорила… значит, одиннадцатое. Одиннадцатого февраля она порвала с тобой. Ты целый вечер был такой печальный. Но потом ночью пришел ко мне в постель, утешиться. И, если не ошибаюсь, это тебе удалось.
— Прекрати это свинство, — простонал истерзанный муж.
— Это — свинство? — приветливо улыбнулась ему Жужа. — Свинство, что я оживляю лучшие воспоминания нашего долгого и нелегкого брака? Сейчас, в ночь прощания? Ну, что ты!.. Андреа. Помнишь ее? Андреа. Она обошлась мне в пять тысяч форинтов, ведь она была крепкий орешек, ее я боялась. А предыдущая была Вера, дуреха-блондинка, вечно от нее несло потом. Та мне была не соперница! Но Андреа была красива, она окончила университет, понимала толк и в научных твоих заботах, да и на роль душевного мусорного ведра подходила тебе вполне… Словом, из-за Андреа я вынуждена была пойти на жертвы. Я купила с рук шубу за четыре с половиной тысячи, за пятьсот форинтов скорняк привел ее в порядок…
— Ты лжешь, — сказал Шандор. Кричать у него уже не было сил. — Подло, беспардонно, нагло лжешь! Шубу она получила от американца, с которым переспала, чтоб ты знала…
— Ха-ха! Американца придумала я, у Андреа твоей фантазия-то была совсем куцая. И мой миленький клюнул, — пояснила она И́вану, — он ведь относительно верности любовниц своих очень щепетилен. Ну, потом, конечно, утешился… в моей постели. Да, американский фирменный знак на шубу скорняк пришил, так что шуба стала на десять тысяч, не меньше.
— Ты лжешь, — повторил муж хрипло и бессильно. — Ты просто лжешь…
Он опять опустился на стул.
— Лгу. Ладно. Можно задать тебе один вопрос? Что, не целовался ты под Новый год на кухне? Нет, нет, не с Андреа, с Ибойей.
— Ну и что? Думаешь, отпираться стану?
— Чего уж тут отпираться, я сама видела. По правде сказать, мне это неприятно было, — опять повернулась она к свояку, — ну, ты же помнишь, такое хорошее выдалось то рождество, так все было тепло, счастливо, по-семейному. Шандорке что-то там удалось, опытами подтвердились какие-то там его расчеты, точно не знаю, университетов я не кончала, как Андреа, но по-своему радовалась и я. А вот теперь слушай, Шандор, это будет тебе интересно! Первой Ибойечка наша догадалась, что ее И́ван плохо зарабатывает и если я пристрою его здесь, возле себя, то мало-помалу и они заживут как мы. И вот И́ван стал крутить голову мне, а Ибике разрешено было тебя немного подогреть во имя великой цели.
— Думаешь, я тебе поверю?
— Не убеждена, ты ведь дуралей, каких поискать! Да ты же сам и подбросил ей эту идейку. Она только ныла все, что у бедного И́вана, мол, на одну лишь дорогу три часа в день уходит, что бензоколонка эта, в Ракошкерестуре, — чистое наказание, заправляются там одни мотоциклисты, чаевых нет, только душу выматывает, — и ты надумал! Обещал ей поговорить со мной. Что, не так было? Правда, потом у тебя на душе кошки скребли, и целых два месяца ты был образцовым мужем и примерным отцом. А потом твой драгоценный двоюродный братец, еще одна дрянь…
— Заткнись, ты! — взревел заправщик. — Всех замарать хочешь!
— Оттого что назову вещи вслух, приятель, они не станут грязнее, чем были. Словом, твой драгоценный братец…
— Остерегись, Жужа! — процедил И́ван трусливо, но с угрозой. — Тебе это дорого встанет!
— За меня не тревожься! — резко оборвала его Жужа.
— Изничтожу! — прошипел заправщик.
— Ты?! — засмеялась Жужа ему в лицо. — Мало каши ел, понял? Словом, И́ван…
— Молчать, слышишь?! — Заправщик вскочил. — Не то… не то я… заткну твой грязный рот!
Но тут вскочил и Шандор.
— Нет, ты сядь, — сказал он спокойно, сдержанно. — Теперь уж пусть говорит!
— Ах ты щенок, паскуда, сутенер, да ты у меня сейчас кувырком отсюда вылетишь!
— Я и в детстве был сильнее тебя, — тихо произнес младший брат. — А Жужа никогда не будет мне столь безразлична, чтобы я не защитил ее.
— Ого, какой рыцарь! — смеялась Жужа.
В сборник включены роман М. Сабо и повести известных современных писателей — Г. Ракоши, A. Кертеса, Э. Галгоци. Это произведения о жизни нынешней Венгрии, о становлении личности в социалистическом обществе, о поисках моральных норм, которые позволяют человеку обрести себя в семье и обществе.На русский язык переводятся впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Может ли обычная командировка в провинциальный город перевернуть жизнь человека из мегаполиса? Именно так произошло с героем повести Михаила Сегала Дмитрием, который уже давно живет в Москве, работает на руководящей должности в международной компании и тщательно оберегает личные границы. Но за внешне благополучной и предсказуемой жизнью сквозит холодок кафкианского абсурда, от которого Дмитрий пытается защититься повседневными ритуалами и образом солидного человека. Неожиданное знакомство с молодой девушкой, дочерью бывшего однокурсника вовлекает его в опасное пространство чувств, к которым он не был готов.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.