Стеклянная клетка - [13]
Жужа выдвинула ящик стола, достала пачку сигарет. Сигареты были американские, какой-то иностранный автомобилист удружил. Она взяла себе сигарету, а пачку щелчком перебросила через стол мужу. Шандор вскочил, чтобы достать зажигалку из кармана брюк. Но зажигалка Жужи была у нее под рукой, и она опередила мужа. Сама дала ему огоньку. Оба молча курили.
— Ничего ты не знаешь, — мирно сказала Жужа. — Если кто и умеет пересчитывать на форинты разные вещи, то, уж поверь мне, это я. Я и в форинтах всему назову цену. Да только не можешь ты вернуть мне все то, что я в тебя вбухала; даже если выложишь, вот прямо сейчас, все денежки, какие я на тебя затратила, — и тогда это будет разве что половина затрат. Никогда ты не сможешь вернуть мне того, что восемь лет я тебя любила, восемь лет верила в тебя, восемь лет ради тебя крала, обманывала, лгала, надрывалась — этого вернуть мне ты нипочем не сумеешь, так что о долгах своих лучше молчи, меня ведь долги теоретические не интересуют. Да и я не могла бы вернуть тебе форинтами слова твои добрые, ласки твои и то, как ты прижимался ко мне, когда тебе было худо, и то, как прыгал от радости, если что-то вдруг удавалось… и то, что опору видел во мне, словно дитя малое… а мне нужно, чтобы кто-то видел во мне опору… мне это нравится… Нет, все это на деньги не пересчитаешь. Как и надежду… Восемь лет я надеялась, что однажды брошу проклятущую эту каторгу, что в один прекрасный день все наши труды, твои и мои, принесут плоды… и я буду наслаждаться ими вместе с тобой…
Наступило короткое молчание, потом Шандор проговорил хрипло:
— Ты делаешь мою задачу все труднее…
— А ты, видно, воображал, что я захочу еще и облегчить ее? — усмехнулась Жужа. — И может, уже представлял себе, как я буду свидетельницей на твоей свадьбе, а твоя дочь понесет фату Ибике?
— Но почему, — с отчаянием вскричал он, — почему тебе нужен такой тип, который любит другую?!
— Потому что я этому не верю. Я знаю тебя. Ибойя заморочила тебя в два счета. Ты и поддался. Ничего, протрезвеешь.
— Не думаю, Жу… Мы опоздали. Надо было нам внимательней присматриваться друг к другу.
Наступила тишина. Выждав, Жужа вдруг наклонилась к нему через стол.
— Иди сюда. Дай руку.
Он не пошевельнулся. Жужа взяла его руку. Опять помолчали.
— Я всегда боялся тебя, — проговорил наконец Шандор. — Так жить невозможно: постоянно бояться собственной жены.
— Чего ты боялся? В чем я была тебе помехой?
— Конкретно ни в чем, — немного подумав, ответил Шандор. — Но я все-таки постоянно чувствовал, что… что слишком многим тебе обязан…
— И эта задолженность тяготила тебя, правда, мой бедненький? Ты боялся, что настанет срок, и я все с тебя стребую. — Жужа ласково поглаживала руку мужа. — Видишь, никогда нельзя знать, как все обернется… не делаешь ли глупости, пусть даже с самыми добрыми намерениями… Люблю твои руки… Пальцы твои люблю, и эти тоненькие волосики на последних фалангах… Поцелуй меня!
Шандор испуганно отдернул руку.
— Не надо, Жу, я не хочу!
Жужа засмеялась.
— Да ты что, девица невинная? Ну, поцелуй же!
— Зачем ты так? Это же невыносимо… для нас обоих!
— Даже прощальным поцелуем не удостоишь? После восьми-то лет?
Жужа встала и обошла стол. Шандор, обомлев, смотрел на нее. Он не мог шевельнуться. Жужа села ему на колени и обвила его шею руками.
— Ну к чему это все? — пробормотал он, когда они выпустили друг друга из объятий.
— Чтобы и ты почувствовал: ты меня любишь, — сказала Жужа. Она так и не встала с его колен.
— Это подло! Ведь ты знаешь, что я люблю тебя, что мне дьявольски трудно…
— Ну-ну, только не заплачь… Ты меня любишь? Зачем же тогда хочешь уйти?
Шандор вскочил, почти сбросил жену с колен.
— Затем, что я боюсь! — крикнул он истерически. — Тебя боюсь!
Жена смотрела на него пристально, словно борец на своего противника. И вдруг, схватив за оба запястья, рванула его на себя. Шандор в ужасе оттолкнул ее. Они боролись.
— Ах ты глупышка… ах ты мой милый глупышка… дурачок, старый юнец… мой глупенький маленький гений… не бойся же… ну, отпусти руки…
Шандор опять почувствовал себя бесконечно смешным. И прекратил глупое сопротивление. Жена припала к нему, прижалась к его ребрам высокой грудью. Он думал о том, что их видно через стеклянную стену.
— Не надо… не надо, Жу… — простонал он наконец. — Я этого не вынесу.
Жужа его отпустила.
— Боишься? Боишься сказать себе, что любишь меня?
— Нет. Я тебя люблю. Но я все равно уйду. Я боюсь другого… того, что… что… Не хочу я, чтобы ты меня любила, не хочу причинять тебе боль!
— О ты, доброта! — Жужа отступила на шаг, теперь ее серые глаза сверкнули презреньем. — Ах ты святая душа! Надеюсь, ты все же не ждешь, что я расчувствуюсь? — Она подошла к стеклянной стене и уставилась на бетонную площадку. Долго стояла так, глядя на красные бензиновые колонки. Потом обернулась. — Хочешь все получить даром? Не смеешь даже на маленькие угрызения совести пойти ради любви твоей? Любишь ты Ибойю?
— Люблю! — воскликнул Шандор быстро и чуть-чуть слишком громко.
— Тогда сумей и убить за нее! Ох, какой же ты кисляк!
— Но если так, что ты любишь во мне?
У Жужи вдруг опять изменилось лицо. Оно уже не было ни насмешливым, ни влюбленным, ни ненавидящим. Только очень усталым.
В сборник включены роман М. Сабо и повести известных современных писателей — Г. Ракоши, A. Кертеса, Э. Галгоци. Это произведения о жизни нынешней Венгрии, о становлении личности в социалистическом обществе, о поисках моральных норм, которые позволяют человеку обрести себя в семье и обществе.На русский язык переводятся впервые.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В небольшом городке на севере России цепочка из незначительных, вроде бы, событий приводит к планетарной катастрофе. От авторов бестселлера "Красный бубен".
Какова природа удовольствия? Стоит ли поддаваться страсти? Грешно ли наслаждаться пороком, и что есть добро, если все захватывающие и увлекательные вещи проходят по разряду зла? В исповеди «О моем падении» (1939) Марсель Жуандо размышлял о любви, которую общество считает предосудительной. Тогда он называл себя «грешником», но вскоре его взгляд на то, что приносит наслаждение, изменился. «Для меня зачастую нет разницы между людьми и деревьями. Нежнее, чем к фруктам, свисающим с ветвей, я отношусь лишь к тем, что раскачиваются над моим Желанием».
«Песчаный берег за Торресалинасом с многочисленными лодками, вытащенными на сушу, служил местом сборища для всего хуторского люда. Растянувшиеся на животе ребятишки играли в карты под тенью судов. Старики покуривали глиняные трубки привезенные из Алжира, и разговаривали о рыбной ловле или о чудных путешествиях, предпринимавшихся в прежние времена в Гибралтар или на берег Африки прежде, чем дьяволу взбрело в голову изобрести то, что называется табачною таможнею…
Отчаянное желание бывшего солдата из Уэльса Риза Гравенора найти сына, пропавшего в водовороте Второй мировой, приводит его во Францию. Париж лежит в руинах, кругом кровь, замешанная на страданиях тысяч людей. Вряд ли сын сумел выжить в этом аду… Но надежда вспыхивает с новой силой, когда помощь в поисках Ризу предлагает находчивая и храбрая Шарлотта. Захватывающая военная история о мужественных, сильных духом людях, готовых отдать жизнь во имя высоких идеалов и безграничной любви.
Что между ними общего? На первый взгляд ничего. Средневековую принцессу куда-то зачем-то везут, она оказывается в совсем ином мире, в Италии эпохи Возрождения и там встречается с… В середине XVIII века умница-вдова умело и со вкусом ведет дела издательского дома во французском провинциальном городке. Все у нее идет по хорошо продуманному плану и вдруг… Поляк-филолог, родившийся в Лондоне в конце XIX века, смотрит из окон своей римской квартиры на Авентинский холм и о чем-то мечтает. Потом с риском для жизни спускается с лестницы, выходит на улицу и тут… Три персонажа, три истории, три эпохи, разные страны; три стиля жизни, мыслей, чувств; три модуса повествования, свойственные этим странам и тем временам.
Герои романа выросли в провинции. Сегодня они — москвичи, утвердившиеся в многослойной жизни столицы. Дружбу их питает не только память о речке детства, об аллеях старинного городского сада в те времена, когда носили они брюки-клеш и парусиновые туфли обновляли зубной пастой, когда нервно готовились к конкурсам в московские вузы. Те конкурсы давно позади, сейчас друзья проходят изо дня в день гораздо более трудный конкурс. Напряженная деловая жизнь Москвы с ее индустриальной организацией труда, с ее духовными ценностями постоянно испытывает профессиональную ответственность героев, их гражданственность, которая невозможна без развитой человечности.