Статус. Почему мы объединяемся, конкурируем и уничтожаем друг друга - [80]

Когда революция выплеснулась на улицы, хунвейбины обыскивали дом за домом в поисках «старых вещей», которые в их мстительной иллюзии реальности символизировали тайную преданность докоммунистической игре: рукописи, драгоценности, книги, облегающие джинсы, ботинки с острыми носами, лоскутные одеяла, сделанные в Гонконге. «Некоторые из нас обдирали стены и смотрели, что под штукатуркой, в то время как другие брали лопаты и кирки и рушили потолок в поисках спрятанных вещей, – вспоминал Дай. – Я помню даже, как двое-трое ребят из моей группы выдавливали из тюбика зубную пасту в поисках драгоценностей». Во время обысков жителей заставляли ждать снаружи и признаваться в контрреволюционных преступлениях. «Если у женщины были длинные волосы, мы их отрезали. Иногда мы брили мужчине половину головы и запрещали сбривать остальные волосы. Нашей целью было унизить этих людей как можно сильнее. <…> Я думал, что мы делаем важное дело, и я в полной мере наслаждался происходящим. Было действительно весело».

Ему было весело. Какой во всем этом смысл с точки зрения общепринятого понимания человеческой природы? Никакого, поэтому мозг призывает на помощь карикатуру и приходит к выводу: Дай был воплощением зла, вот и все. Но Дай был не исчадием ада, а обыкновенным человеком с обыкновенным же мозгом, запрограммированным на участие в статусной игре. Его статус зависел от подчинения не просто убеждениям, а ярым убеждениям. Когда его предупредили, что лучше избавиться от сомнений, он полностью отдался кошмарной иллюзии, навязанной игрой: «Постепенно я понял, что они были правы. Партия не могла быть неправа, и я был обязан включиться в борьбу. Постепенно я проникся энтузиазмом». Он поверил в важность своей миссии. Революция, к которой он присоединился, была статусной «золотой лихорадкой» с огромными наградами впереди. Разумеется, ему было весело. Для горящих энтузиазмом игроков, оказавшихся по нужную сторону пулемета, тирания – это всегда весело.

Унижение также лежит в основе многих террористических актов. В своем первом публичном выступлении после 11 сентября Усама бен Ладен сказал: «То, что переживает сейчас Америка, – лишь подобие того, что выпало на нашу долю. Наш исламский народ выносил позор и унижение на протяжении более чем восьмидесяти лет». Исследователи считают основным мотивом террористов-смертников «стыд и позор, которые принесли иностранные войска в их страну». Доктор Эйяд аль-Саррадж, психиатр, основатель Независимой палестинской комиссии по гражданским правам, писал, что мотивами террористов-смертников были «долгие годы унижения и жажда мести». Считается, что такие эмоции особенно остры в ближневосточных культурах, где честь играет главную роль, а образ мыслей напоминает то, что мы видели в историях амбициозных американских серийных убийц: они тоже старались восстановить ущерб от жестокого унижения, которому они когда-то подверглись, с помощью насилия. Террористы играют в игру, которая, как и в случае с «Небесными вратами», обладает такой притягательной силой, что убеждает игроков добровольно пойти на смерть. У ученого, опрашивавшего мусульманских экстремистов в Индонезии, состоялся следующий диалог с одним из них:

– Что, если бы богатый родственник пожертвовал много денег на общее дело в обмен на то, чтобы вы отказались от мученической смерти или хотя бы отложили теракт?

– Вы шутите? Я кинул бы эти деньги ему в лицо.

– Почему?

– Потому что только борьба и смерть за общее дело – достойный путь в этой жизни.

Террористы верят в свою нравственную добродетель, так же как колонизаторы-расисты. Империалисты времен Британской империи рассказывали лестную для них историю, согласно которой они сопровождают представителей низших форм жизни по дороге к земле обетованной – цивилизации. Поэт Редьярд Киплинг отразил эти настроения в стихотворении «Бремя белого человека»:

Несите бремя белых, —

Пожните все плоды:

Брань тех, кому взрастили

Вы пышные сады,

И злобу тех, которых

(Так медленно, увы!)

С таким терпеньем к свету

Из тьмы тащили вы[57].

Белые поселенцы Соединенных Штатов тоже считали, что выполняют цивилизационную миссию. По мнению 26-го президента Теодора Рузвельта, «по сути, на стороне поселенцев и пионеров была справедливость; этот великий континент не мог и дальше оставаться охотничьим заповедником для убогих дикарей».

Посрамленные амбиции могут стать поводом для массовых убийств, потому что преступники живут внутри героической истории, согласно которой они однозначно стоят выше своих жертв – и фактически принадлежат к другому виду живых существ. Жертв обычно описывают как созданий с более низким статусом: для коммунистов представители среднего класса были «паразитами», для нацистов евреи были «насекомыми», для французов в Алжире мусульмане были «крысами», а буры называли африканцев «бабуинами». Любая попытка защититься или дать сдачи подразумевала, что их образ реальности – иллюзия, а их критерии притязания на статус, следовательно, ложны. Это не могло не вызывать тревогу. Из такого отношения к сопернику вытекает несоразмерное проявление доминирования. Испытывая праведный гнев по поводу неподчинения их жертв-недочеловеков, они наносили ответные удары по принципу два ока за одно – или двести, или две тысячи, или сколько они считали подобающим эквивалентом. Когда в ходе восстания алжирцы убили 103 французов, их колониальные хозяева разбомбили самолетами 44 деревни, обстреляли прибрежные города с моря и устроили бойню на суше. Французы признают, что в той операции было убито 1500 алжирцев, местные же утверждают, что их было 50 тысяч. Именно такие примеры привели доктора психологии Эвелин Линднер к выводу, что «самым могущественным оружием массового уничтожения» является «униженный разум».