Статист - [91]
— Ну, их к Аллаху этих врачей, Кирилл, лучше полежи со мной …
Кирилл лег рядом, взял ее за руку, погладил: — Спи…
Семенова повернулась на бок, обняла его: — Ты только не уходи, хорошо? Мне страшно.
— Не бойся, Даша, не бойся, я рядом…
Дождавшись, когда она уснула, Кирилл, осторожно встав с кровати, вышел в холл, плотно прикрыв за собой дверь. Взяв телефон, набрал номер Асада: — Алло, Асад? Что у нас случилось, спрашиваешь? Тут такое дело…
Пришлешь охрану? Спасибо!
Только положил трубку, как раздался телефонный звонок: — Поздняков, — услышал голос Гранкина. — Как прошла встреча?
— Нормально, генерал, мы нашли общий язык с Таррири. Завтра продолжу переговоры. Не стану заглядывать вперед, но есть неплохие шансы…. Да, буду держать в курсе дел, конечно, буду, Гранкин. До связи.
Поздняков бросил трубку в кресло: — Есть шансы… Ничего Кирилл, в лучшем случае дня через два можно будет возвращаться домой, а в худшем….
Придвинув к входной двери кресло, проверил замок и, вернувшись в спальню Семеновой не раздеваясь, лег на кровать, нашептывая: — Держись старик, могло все статься гораздо хуже, не все, отнюдь, потеряно еще. Поверьям не доверяйся, не верь невеждам, доверься сну, — прижмись, еще, еще….
Во сне, так дышится вольготно, сладостно, легко, власть дня обескуражена, не в тягость, руку протяни, рядом твоя радость…
16
Утром в дверь номера несколько раз постучали. Кирилл посмотрел на часы: — 8 часов.
Кто там?
Услышал арабскую речь:
— Минутку.
— Кирилл, дай я… — рядом стояла сонная Дарья. Повторила вопрос на арабском языке: — Кто там? Это люди Асада, Кирилл.
Поздняков приоткрыл дверь. — Внизу вас ждет машина хозяина, — возвестил одетый в белые одежды мужчина с черной окладистой бородой.
— Переведи ему Даша, что я поеду на своей машине.
— Он говорит, что Асад дал ему команду везти тебя на их машине, Кирилл.
— Хорошо. Пусть ждет меня. — Закрыл дверь Поздняков.
— Кирилл я с тобой…
— Даже и не думай об этом. Лежи, отдыхай…
— Я не останусь одна, — отвернулась к стене Семенова. — Пойми… — расплакалась….
— Как ты себя чувствуешь? — спросил Кирилл.
— Нормально. Немного побаливает голова, но это от таблеток. Я сейчас бегом себя в порядок приведу, — почувствовав ослабление металлических ноток в голосе Позднякова, обрадовалась женщина.
— Хорошо. Только по военному — сорок пять секунд, — вслух произнес Кирилл, подумав, — «не оставлять же ее действительно одну в номере».
Темно зеленая «Хонда» стремительно неслась вдоль побережья. Оставались позади километры, оазисы, мечети… Водитель и охранник, сидевший на переднем сидении, изредка перебрасывались короткими фразами.
— О чем они говорят? — спросил Кирилл Семенову.
— Конкретно ни о чем. О погоде, о здоровье, о детях… Так у них принято, Кирилл.
— Знаю, знаю, Даша. Слушай, — глядя на мечеть, промелькнувшую за окном, спросил Поздняков, — все хочу спросить у тебя, почему на всех мечетях полумесяц расположен по-разному?
То его края смотрят вниз, то влево, то вправо…вверх…
— Кирилл, у арабов просто так ничего не делается. Перед закладкой мечети они смотрят, в какой фазе стояния на ночном небе находится Луна. Потом, когда строительство завершено, на шпиль водружается месяц, сориентированный точно так, как это было перед началом стройки. Кстати, если бы мечеть закладывали сегодня, а сегодня полнолуние, то полумесяц уступил бы место полной луне на шпиле, Кирилл.
— Поражаюсь твоим знаниям, Даша, — похвалил ее Поздняков.
— Кирилл, не в обиду, но это прописные истины, — усмехнулась женщина.
— Для тебя прописные, для меня открытия…
— Не дуйся, больше не буду, — словно маленький ребенок, ответила Дарья.
— Скоро 10 часов. Долго еще ехать? — увидев, что машина поползла медленно по дороге вверх, поинтересовался Кирилл.
— Подъезжаем, как мне кажется, — ответила Семенова, показав на возвышающуюся над морем скалу, на которой за высоким забором виднелся трех этажный дом.
«Хонда», подняв столб пыли и песка, затормозила у ворот, из которых вышел вооруженный автоматом Калашникова человек. Скрупулезно осмотрел салон, махнув рукой, дал разрешение на въезд. Посреди двора возвышалось деревянное сооружение, рядом с которым, играя на ветру парусиновыми боками, раскинулся шатер.
— Это ветряная башня, — выходя из машины, сказала Семенова. — Видишь, на верху мокрая ткань прикрывает проемы в стенах? Это своеобразный древний кондиционер,…горячий воздух увлекается сквозняком, проникает через мокрую ткань, охлаждается сам, охлаждает помещения внизу. А шатер во дворе, это значит, что скоро свадьба в доме…
— Совершенно верно, — раздался голос Таррири.
Кирилл обернулся и увидел стоявшего в окружении вооруженной охраны Асада.
— Здравствуйте, госпожа Позднякова. Рад видеть Вас Кирилл. Проходите… — пригласил жестом пройти в башню.
Кирилл, пропустив вперед Дарью, вошел вовнутрь.
Вдоль стен стояла дорогая кожаная мягкая мебель. Посредине, — длинный стол с восточными яствами. В углу — компьютер, телевизор, мощный музыкальный центр. Деревянная лестница круто поднималась на верхние этажи башни.
— Кофе, чай? — приветливо улыбаясь, спросил Асад.
— Мне чай, а тебе дорогой? — спросила у Кирилла.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
Перед вами грустная, а порой, даже ужасающая история воспоминаний автора о реалиях белоруской армии, в которой ему «посчастливилось» побывать. Сюжет представлен в виде коротких, отрывистых заметок, охватывающих год службы в рядах вооружённых сил Республики Беларусь. Драма о переживаниях, раздумьях и злоключениях человека, оказавшегося в агрессивно-экстремальной среде.
История превращения человека в Бога с одновременным разоблачением бессмысленности данного процесса, демонстрирующая монструозность любой попытки преодолеть свою природу. Одновременно рассматриваются различные аспекты существования миров разных возможностей: миры без любви и без свободы, миры боли и миры чувственных удовольствий, миры абсолютной свободы от всего, миры богов и черт знает чего, – и в каждом из них главное – это оставаться тем, кто ты есть, не изменять самому себе.
Жизнь подростка полна сюрпризов и неожиданностей: направо свернешь — друзей найдешь, налево пойдешь — в беду попадешь. А выбор, ох, как непрост, это одновременно выбор между добром и злом, между рабством и свободой, между дружбой и одиночеством. Как не сдаться на милость противника? Как устоять в борьбе? Травля обостряет чувство справедливости, и вот уже хочется бороться со всем злом на свете…
«Однажды протерев зеркало, возможно, Вы там никого и не увидите!» В сборнике изложены мысли, песни, стихи в том мировоззрении людей, каким они видят его в реалиях, быте, и на их языке.
Всю свою жизнь он хотел чего-то достичь, пытался реализовать себя в творчестве, прославиться. А вместо этого совершил немало ошибок и разрушил не одну судьбу. Ради чего? Казалось бы, он получил все, о чем мечтал — свободу, возможность творить, не думая о деньгах… Но вкус к жизни утерян. Все, что он любил раньше, перестало его интересовать. И даже работа над книгами больше не приносит удовольствия. Похоже, пришло время подвести итоги и исправить совершенные ошибки.
Выпускник театрального института приезжает в свой первый театр. Мучительный вопрос: где граница между принципиальностью и компромиссом, жизнью и творчеством встает перед ним. Он заморочен женщинами. Друг попадает в психушку, любимая уходит, он близок к преступлению. Быть свободным — привилегия артиста. Живи моментом, упадет занавес, всё кончится, а сцена, глумясь, подмигивает желтым софитом, вдруг вспыхнув в его сознании, объятая пламенем, доставляя немыслимое наслаждение полыхающими кулисами.