Стать героем - [7]

— Позвонить? — дед недоуменно уставился на пришельца, — ты чего это удумал, рыбу мне всю распугаешь, найди себе железяку, иди в лес, там и звени себе, авось медведь тебя задерет, и поделом тебе, ишь чего удумал, звенеть собрался!

— Дед, ты что несешь? Телефон тут где? — уже крича на деда, негодовал Паша.

— Пилифон? Какой Пилифун! Ты упырь чего тут непотребства всякие говоришь! — разволновался дед, яростно помахивая своим веслом, — Я тебе сейчас упырь покажу.

Однако вопреки своим угрозам, веслом он принялся усердно грести, отводя лодку подальше от берега, бормоча себе под нос какие-то проклятия и ругательства, сетуя на неспокойные времена.

— Да и пошел ты, старый дурак! — крикнул ему Паша в след и побрел дальше вдоль берега.

«Сумасшедший какой-то, точно не Макар»: думал он, шагая вперед.

Вскоре он увидел столбики дыма, по всей видимости, идущие из печных труб деревенских домиков. «Почти лето же на дворе, зачем им печи топить, газ же вроде у всех был?»: недоумевая, подумал Паша.

Подойдя к деревне настолько, чтобы иметь возможность ее разглядеть, Паша еще больше удивился. Асфальта никакого не было, (а на главной дороге вроде как еще недавно он был), по улицам бегали и куры, и гуси, и даже голопузые детишки, перепачканные дорожной пылью. Если гуси и куры в родной деревне были бы вполне привычны, то такого количества детей, да еще и почти полностью голых, Паша никак не мог объяснить.

Вместо стариков по улицам расхаживали вполне себе молодые хозяйки в каких-то странных нарядах, похожих на те, в которых плясали и пели на концертах, изображая древних славян. Неподалеку на лугу паслись коровы, которых в Репкино можно было насчитать не больше четырех. Тут же явно было целое стадо, не меньше тридцати голов.

Паша вышел к деревне не по дороге, которая пересекала всю деревню, появляясь откуда-то издали, чтобы уйти противоположную даль, а со стороны пастбища, на котором росла высокая трава. Извилистая дорога была раскатана явно не машинами, узкие колеи были скорее оставлены какими-то твердыми и узкими колесами. Скорее всего, телегами, одну из которых тянула в деревню худенькая лошадка.

— Это что за?..- тихо проговорил себе под нос заблудившийся странник.

Вдруг его взгляд уперся в группу людей, которые двигались к нему, высоко поднимая над головами вилы и какие-то подобия то ли копий, то ли просто длинных палок. Группа состояла из бородатых мужчин, на некоторых даже были кольчуги, позади них, подвывая, шли женщины, периодически что-то громко выкрикивая. Паше удалось разглядеть и недавнего знакомого, который, видимо, уже успел приплыть в свою деревню, и созвать всех этих людей.

Начиная чувствовать неладное, Паша оставался стоять на месте, отчаянно пытаясь понять, бежать ему, или идти к людям. Выглядели они явно не дружелюбно, видимо, дед наплел им с три короба, и теперь его считают преступником. Воспоминания о найденном в лесу трупе только подкрепили панику в душе Павла, и он, заикаясь, проговорил:

— Эй, люди, вы чего?!

— Бей упыря! — закричал дед Говен, тыкая в него указательным пальцем и размахивая веслом, — бей окаянного!

Люди моментально окружили обомлевшего и подрагивающего Пашу, впрочем, тыкать его вилами они пока не торопились, видимо понимая, что он не агрессивен, а дед Говен мог и попутать что-то в своих-то годах.

— Дед Говен, перестань кричать, где это ты видел говорящего упыря? Те же только мычат, — заговорил чернобородый мужик, покачивая рогатиной, — ты же говорил с ним?

— Ну, говорил, а может это какой умный упырь, видишь, как одет, может вообще колдун какой, — стоял на своем Говен, выпячивая губу и резко покачивая головой из стороны в сторону.

— Полно тебе, навыдумываешь, — выставив руку вперед, чернобородый мужчина прервал заведшегося было дедка, и, повернувшись к диковинному незнакомцу, спросил, — Ты, человек?

— Человек! — негодующе заявил Павел, даже притопнув ногой. — Не упырь я и не колдун, что за сказки такие?

— Сказки не сказки, а народ ты пугаешь видом своим, давай живехонько рассказывай, кто такой, и откуда взялся тут?

— Коробов Павел Валерьевич я, к родителям в Репкино попасть хочу, погостить. Вот, заблудился вчера в грозу, потерялся, деда вашего встретил, а он меня упырем называет и веслом побить грозит.

— Что за такое Репкино, нет тут никакого Репкино, стало быть, сильно ты заблудился, — почесывая бороду, заверил пришельца мужик, — И что, все так в твоем Репкино одеваются?

— Ну, все не все, да только это у вас одежды странные для нашего времени, а не у меня.

— Ты на наши одежды не клевещи, все мы одеваемся, как надо, — было непонятно, раздражается чернобородый, или же просто подшучивает, — А вот ты нет, и что это у тебя за время такое?

— Ну, двадцать первый век, какое ж еще…

— Это от какого момента двадцать первый век?

— Ну, от рождества Христова, — недоуменно отвечал Павел.

— Какого Христова, таких мы тут не знаем, а время сейчас шесть тысяч и шесть лет от Великой победы.

— Блин, что-то я вообще вас не понимаю, — Паша не на шутку испугался, — А телефон у вас тут есть?

— О, пилифун ему нужен, вон какие слова гнет, — тут же вскричал дед Говен, — Звонить он им хочет! Подмогу упыриную призывать собрался!