Стать героем - [5]

Блуждая еще полчаса в лесном массиве, Павел наконец-то понял, что идет куда-то не туда. Ситуацию усложняло то, что местонахождение этого самого «туда», заблудившемуся путнику было абсолютно не известно.

Решив, что менять направление будет бессмысленно, ибо лес, насколько ему было известно, не был большим, и он попадет либо к речке с одной стороны, либо к станции или самому железному пути с другой, или же выберется прямо к окрестностям искомой деревни в третьем варианте. Четвертый вариант предполагал под собой все ту же железную дорогу, которая так или иначе приведет к населенному пункту.

Не отчаиваясь, Паша принялся усердно шагать в том, как ему казалось, изначально выбранном направлении. Вскоре он услышал шум ручья. Собственно, ручья он здесь не помнил, только речку, берег которой упирался в этот самый лес, и, решив, что это именно та самая река, которая ему с детства знакома, он прибавил шагу, стараясь как можно быстрее выбраться к ней.

Если идти вверх по течению этой речки, на которой, когда-то в детстве он рыбачил с его друзьями, можно попасть в деревню, в которой и доживали век его родители, и еще пару десятков таких же семейств.

Родился Паша именно в этой деревне, когда ему исполнилось двенадцать, его родители получили квартиру в близлежащем городе, отец устроился там работать на завод, а мама в школу поваром. Таким образом, они и перебрались в город. Паша был поздним ребенком, его маме было уже за сорок, когда она его родила, а отцу все пятьдесят. Поэтому в его двадцать четыре они уже оба выбрались на пенсию, и уехали жить в деревню, оставив сыну городское жилище.

Вскоре, по звуку воды, Паша выбрался и к его источнику. Им оказался весело журчащий ручеек, который неизвестно откуда мог взяться в этом лесу. Впрочем, удивляла и густота леса, наводя на мысли, что лес был совсем не тот, в котором предположительно должен был находиться Павел.

— Что за дела? — оглядываясь по сторонам, простонал путешественник, — так…

Копаясь в памяти, Паша стоял на берегу оврага, на дне которого протекал лесной ручеек. Лес, к слову, и не думал заканчиваться, вокруг стояли деревья, разве что подлесок немного поредел.

Придя к выводу, что ошибиться станцией Паша не мог, а другого леса в ее окрестностях быть не может, страдалец спихнул наличие ручья и густого подлеска на свою неосведомленность о последних событиях, происходивших здесь. И правда, мало ли что могло тут вырасти и появиться за те четыре года, что он здесь не бывал? С родителями он виделся, когда те сами приезжали к нему в гости, а вот сам он в деревню не ездил, как-то не было нужды. Закатки и другие продукты сельскохозяйственной деятельности ему заботливо привозил отец, заодно приезжая в город за покупками вещей, которых в деревне не достать.

Махнув рукой, Павел на авось поплелся вдоль ручья по его течению. Пройдя где-то с километр по извилистому краю оврага, Паша остановился передохнуть и осмотреться. Склон оврага становился все более крутым, он нависал над ручьем, грозя вот-вот обвалиться, сдерживаемый лишь травой и корнями деревьев. Павел не обратил на это должного внимания, и, сделав очередной шаг, вдруг понял, что теряет опору под правой ногой, заваливаясь набок, прямо в сторону ручья. Он успел взмахнуть руками, пытаясь удержать равновесие, однако эта попытка не увенчалась успехом, и он покатился вниз, зажмурив глаза и плотно закрыв рот, чтобы не наглотаться песка.

Сделав пару замечательных кульбитов, которые, быть может, оценили бы на олимпиаде, он наконец докувыркался до дна оврага, погрузив ноги в воду, а головою ткнувшись во что-то брякнувшее железом. В нос ударил едкий запах разложения, будто где-то совсем рядом подохло и лежит на солнышке какое-то зверье.

Разлепив глаза, и уткнувшись взглядом в то, что и послужило причиной столкновения его головы с чем-то металлическим, Паша дико завопил.

— А-а-а!, — суетливо загребая песок руками и ногами в попытке отползти от увиденного, Паша продолжал неистово вопить, — а-а-а!

Моментально растеряв силы, в приступе рвоты он излил прямо в ручей содержание своего и без того многострадального, полупустого желудка.

— Что за на фиг? — тихо лепетал он, подрагивая, и понемногу продолжая отползать, — что это за на фиг?

Других слов он не находил. Паша просто не мог отвести взгляд от пустых глазниц на лице, украшаемом густой бородой и остатками запекшейся крови смешанной с грязью. Лицо принадлежало мертвецу, облаченному в уже начинающую ржаветь кольчугу, ярко красные штаны с железными наголенниками, сапог на мертвеце не было. Продырявленный шлем лежал чуть сбоку от головы, видимо скатившись с нее при последнем падении человека. Кольчуга была пробита на груди, саму дыру обрамляла кучка опарышей, суетливо копошащихся в гниющем мясе. Опарыши имелись и в пустых глазницах. Все это зрелище вызывало новый приступ рвоты у Паши. К сожалению, кроме желчи изливать организму было нечего, и, оставляя ужасный привкус во рту, она стекала по губам страдальца.

Он пытался понять, откуда в лесу двадцать первого века мог взяться заколотый воин в средневековом облачении. Он знал, что есть ролевики, но те обычно не убивают друг друга, а если и убивают, то, наверно, стараются закопать тело, чтобы не угодить за решетку. Тут же на лицо обычное убийство, которое, наверно, имело место быть где-нибудь в прошлом, но никак не в нынешних реалиях.