Стать Джоанной Морриган - [47]
И мы пили каждый свое, чокаясь джином и колой, и Джон улыбался, пока его глаза не превратились в лучистые щелочки, и мы говорили, и говорили, и никак не могли наговориться: о семье, о сумасшествии, об «Охотниках за привидениями», о наших любимых деревьях («Если по правде, мне еще не встречались деревья, которые мне бы не нравились. За исключением липы. Липа – да, беспонтовая»), о собаках, о Ларкине и Толстом. О фазах Луны, и о бедных муниципальных кварталах, и о том, каково было впервые приехать в Лондон и устыдиться своих башмаков.
– Но теперь уже нет, – сказал Джон, положив ноги на стол. – Видишь, какие ботинки? Ручная работа. Кто-то сдал в «оксфамовский» секонд. Двадцать фунтов! Чуток натирают, но только когда я хожу. Зато посмотри, как блестят. Носки из телячьей кожи. Стильный фасончик. Дерби.
Буквально за двадцать минут – что подтвердилось на всем протяжении следующих двадцати лет – я поняла очень важную вещь. В этой жизни мне хочется лишь одного: быть рядом с Джоном Кайтом. Отныне и впредь все для меня разделилось на две явно неравнозначные категории: то, что я делаю вместе с Джоном Кайтом, и то, что я делаю без Джона Кайта. И ради чего-то из первого я, не задумываясь, откажусь от всего из второго.
Я встретила хорошего парня, с которым есть о чем поговорить. Я то и дело украдкой поглядывала на наши с ним отражения в зеркале за барной стойкой, свет в баре был золотистым и мягким, за окном клубился сырой туман, и я себе нравилась в этом зеркале. Если бы это была фотография, она стала бы лучшей из всех моих фотографий. Мы смотрелись такими счастливыми вместе.
До Джона Кайта я еще не встречала людей, рядом с которыми ощущала бы себя нормальной. Людей, которых не парит, что я «слишком много болтаю», которые не говорят мне: «Все-таки странная ты, Джоанна» или «Джоанна, заткнись». Людей, которые по-настоящему слушают. Чем больше я говорила нелепостей – какую бы чушь ни несла, – тем сильнее он смеялся и хлопал ладонями по столу и объявлял:
– Вот именно. Все так и есть. Надо же, как ты все понимаешь!
Я рассказала ему, что хочу спасти мир и совершить что-то стоящее в этой жизни, и что в «D&ME» я себя чувствую двухлетним ребенком в компании старших ребят. Я рассказала, как у меня свалился цилиндр на выступлении «Smashing Pumpkins» и как папа с Пэтом прорвались за кулисы, оба пьяные в хлам, и Джон буквально рыдал от смеха.
Я осмелела настолько, что рассказала ему о своей давней влюбленности в Гонзо из «Маппет-шоу», и он воспринял это всерьез и сказал:
– Тебе, мой дружочек, непременно понравится Серж Генсбур. Ты его знаешь? Он прямо вылитый Гонзо. Один в один. Наверняка Гонзо скопировали с Генсбура. Тебе обязательно надо его послушать. Вы с ним прямо созданы друг для друга. Я пришлю тебе запись сразу, как только доеду до дома. А я был влюблен в Мэри Поппинс. Что-то в ней было такое… развратное, я всегда это подозревал.
– Это самый счастливый момент в твоей жизни, – говорю я своему отражению в зеркале в роскошной викторианской уборной двумя часами позже. Я болтаю сама с собой, делюсь впечатлениями. Сама себе Гусь и Мэверик.
– Теперь у тебя появился друг! Появляется прямо сейчас! Посмотри на себя и запомни свое лицо в разгар становления дружбы! Это будет привязанность на всю жизнь! Потому что Джон Кайт… самое главное в Джоне Кайте… самое-самое главное в Джоне Кайте…
Дверь приоткрылась, и в туалет заглянул Джон Кайт – в руке сигарета, волосы липнут к вспотевшему лбу.
– Герцогиня, я врубил «Guns N’ Roses» в автомате, и ты бы видела, с каким апломбом нам на столе поменяли пепельницу, и если ты уже сделала свои дела, то давай выходи. Нельзя терять время. Уже четыре часа.
В половине шестого мы решили двинуться дальше. Какой-то дядька в помятой шляпе – у меня сложилось впечатление, что у него под мышкой должен быть поросенок, как в том анекдоте, но поросенка он где-то посеял, – сообщил нам по секрету, что лучший виски в Дублине подают в баре «У Дорана».
Мы не нашли этот бар. Мы бродили по улицам, возбужденные плотным туманом, затянувшим весь город – из него проступали фигуры и тени, делались плотными на какую-то долю секунды и вновь растворялись в сером клубящемся мареве. Все происходило как будто во сне. Словно мы вдруг очутились в кэрролловском Зазеркалье. Я бы не удивилась, если бы на невидимой движущейся дорожке, параллельно с которой, как нам представлялось, мы шли, появилась гигантская шахматная ладья или белая овца с вязальными спицами.
Один раз мы чуть не свалились в Лиффи – так внезапно река преградила нам путь. Мы уселись на холодные камни у самой воды и стали смотреть на размытые очертания зданий на том берегу.
В восемь вечера, в мягких ласковых сумерках, Джон повернулся ко мне и сказал, убирая со лба прядь волос, чтобы они не лезли в глаза:
– Герцогиня, это один из тех редких, волшебных дней, когда у тебя появляется друг на всю жизнь! Кажется, мы с тобой… очень во многом похожи.
До клуба, где Джон должен был выступать, мы добрались с часовым опозданием. Это было эффектно. Кайт в длинной шубе из искусственного меха шагнул через порог, словно шикарный валлийский пьяный в хлам сутенер. Он держал меня за руку. Я ловила на себе завистливые взгляды, и собирала их в мысленную копилку, и ощущала себя невероятно богатой.
Известная британская феминистка Кейтлин Моран делится собственным опытом и с неподражаемым юмором рассказывает, каково это – быть женщиной в наши дни. Подростковые открытия, первая любовь, карьера, роды, аборты, материнство, пластические операции и «убийственные» стандарты красоты – Кейтлин Моран шокирующе откровенна и безжалостна в своих оценках. В книге, немедленно ставшей бестселлером, она потешается над собственными несовершенствами и высмеивает стереотипы современного общества в отношении «женского вопроса».
В жизни шестнадцатилетнего Лео Борлока не было ничего интересного, пока он не встретил в школьной столовой новенькую. Девчонка оказалась со странностями. Она называет себя Старгерл, носит причудливые наряды, играет на гавайской гитаре, смеется, когда никто не шутит, танцует без музыки и повсюду таскает в сумке ручную крысу. Лео оказался в безвыходной ситуации – эта необычная девчонка перевернет с ног на голову его ничем не примечательную жизнь и создаст кучу проблем. Конечно же, он не собирался с ней дружить.
Жизнь – это чудесное ожерелье, а каждая встреча – жемчужина на ней. Мы встречаемся и влюбляемся, мы расстаемся и воссоединяемся, мы разделяем друг с другом радости и горести, наши сердца разбиваются… Красная записная книжка – верная спутница 96-летней Дорис с 1928 года, с тех пор, как отец подарил ей ее на десятилетие. Эта книжка – ее сокровищница, она хранит память обо всех удивительных встречах в ее жизни. Здесь – ее единственное богатство, ее воспоминания. Но нет ли в ней чего-то такого, что может обогатить и других?..
У Иззи О`Нилл нет родителей, дорогой одежды, денег на колледж… Зато есть любимая бабушка, двое лучших друзей и непревзойденное чувство юмора. Что еще нужно для счастья? Стать сценаристом! Отправляя свою работу на конкурс молодых писателей, Иззи даже не догадывается, что в скором времени одноклассники превратят ее жизнь в плохое шоу из-за откровенных фотографий, которые сначала разлетятся по школе, а потом и по всей стране. Иззи не сдается: юмор выручает и здесь. Но с каждым днем ситуация усугубляется.
В пустыне ветер своим дыханием создает барханы и дюны из песка, которые за год продвигаются на несколько метров. Остановить их может только дождь. Там, где его влага орошает поверхность, начинает пробиваться на свет растительность, замедляя губительное продвижение песка. Человека по жизни ведет судьба, вера и Любовь, толкая его, то сильно, то бережно, в спину, в плечи, в лицо… Остановить этот извилистый путь под силу только времени… Все события в истории повторяются, и у каждой цивилизации есть свой круг жизни, у которого есть свое начало и свой конец.
С тех пор, как автор стихов вышел на демонстрацию против вторжения советских войск в Чехословакию, противопоставив свою совесть титанической громаде тоталитарной системы, утверждая ценности, большие, чем собственная жизнь, ее поэзия приобрела особый статус. Каждая строка поэта обеспечена «золотым запасом» неповторимой судьбы. В своей новой книге, объединившей лучшее из написанного в период с 1956 по 2010-й гг., Наталья Горбаневская, лауреат «Русской Премии» по итогам 2010 года, демонстрирует блестящие образцы русской духовной лирики, ориентированной на два течения времени – земное, повседневное, и большое – небесное, движущееся по вечным законам правды и любви и переходящее в Вечность.
События, описанные в этой книге, произошли на той странной неделе, которую Мэй, жительница небольшого ирландского города, никогда не забудет. Мэй отлично управляется с садовыми растениями, но чувствует себя потерянной, когда ей нужно общаться с новыми людьми. Череда случайностей приводит к тому, что она должна навести порядок в саду, принадлежащем мужчине, которого она никогда не видела, но, изучив инструменты на его участке, уверилась, что он талантливый резчик по дереву. Одновременно она ловит себя на том, что глупо и безоглядно влюбилась в местного почтальона, чьего имени даже не знает, а в городе начинают происходить происшествия, по которым впору снимать детективный сериал.
Жюльетта родилась сиять – так говорил ее отец. Это он показал ей мир музыки, вместе они выступали в маленьком оркестре и были любимцами публики, с ним она впервые запела. Но его внезапная смерть все бесповоротно изменила. Теперь ей одной приходится отвечать за маленькую сестру Миа и зарабатывать на жизнь – ведь старший брат Луи ушел из дома сразу же после похорон, обрушив на мать поток проклятий: чудо, что сердце отца не разбилось раньше, ведь она всегда заботилась только о себе. Жюльетта старается не думать о матери плохо и делать для семьи все возможное, пока однажды не случается ужасная трагедия – Миа погибает после странной продолжительной болезни.
«Рыбы» – роман, в котором темная фантазия сталкивается с еще более темной реальностью. «Вопрос не в том, что такое любовь, а в том, действительно ли я ищу именно ее?» – говорит Люси, главная героиня романа Мелиссы Бродер. Ее многолетний роман заканчивается крахом, и Люси перебирается в Калифорнию. Формально – присматривать за собакой уехавшей в отпуск сестры и дописывать диссертацию. На деле – переживать разочарование. Чтобы разобраться в себе, Люси прибегает к групповой терапии, пытается познакомиться в Тиндере.