Старый шут закон - [5]

Роман Ларса Лоренса «Старый шут закон» был и остается сегодня важным этапом развития литературы социалистического реализма в США.

Я. Засурский

Ларс Лоренс Старый шут закон

Бену, Бобу и Джону, чей талант и мужество не дают «старому шуту закону» разыграться.

Фальстаф. Но скажи мне, милый друг, неужели, когда ты вступишь на престол, в Англии все еще будут красоваться виселицы? А этот старый шут закон неужели по-прежнему будет душить ржавыми цепями всякое проявление мужества?

Шекспир.

Генрих IV, часть I

Часть I Ящик Пандоры

Однажды Диогена спросили, когда человек должен ужинать. Он ответил: «Если ты богат, когда тебе хочется. Если беден, когда есть возможность».

Глава 1 Два города

Движения на шоссе уже почти не было, когда Фрэнк Хогарт свернул с него в узкие, извилистые улочки столицы штата — Идальго. Рядом с ним дремала его жена Миньон, утомившаяся за шесть долгих часов езды из Реаты. На заднем сиденье, обняв своего одиннадцатилетнего сына, спала Лидия Ковач; из-под плаща, которым был укутан Мики, торчали его острые коленки.

Как не похожа была столица штата на шахтерский городишко, из которого они приехали! Через нее не мчались с грохотом трансконтинентальные поезда — сюда была проложена от железнодорожной магистрали лишь ветка, — над куполом Капитолия не кружились самолеты, и не было заводов, которые отравляли бы своим дымом чистый, прозрачный воздух, стекающий по склонам гор с севера. Была безветренная весенняя ночь с большими, лениво мигающими звездами, а город спал безмятежно и сладко, точно зверь в своей теплой берлоге, где ему не страшны зимние вьюги и холода.

В старинном Идальго жизнь мирно текла по давно заведенному порядку, молодая Реата кипела и бурлила как котел. Прямые, будто проведенные по линейке улицы Реаты и наспех сколоченные деревянные дома говорили о том, что городок этот вырос сразу, в два-три года, и тех, кто его строил, интересовало лишь одно — получить поскорее денежки и убраться восвояси; Идальго же строился медленно, постепенно, улицы его тянулись вдоль дорог, проложенных когда-то повозками, которые везли волы и мулы, а дома из камня и кирпича, казалось, возникли сами собой несколько сотен лет тому назад.

Столь же сильно отличались друг от друга и обитатели этих двух городов. Четыре пятых жителей Реаты были переселенцы из южных и восточных штатов и эмигранты самых разных национальностей, и все они целиком и полностью зависели от своих неуловимых боссов и неотвязных, как нужда, квартирных хозяев. В Идальго же большинство населения были местные уроженцы испанского происхождения, многие жили в собственных домах, которые стояли на деленной и переделенной земле, принадлежащей им со времен конкистадоров, и не только знали в лицо своих боссов — включая тех, кто заседал в законодательном собрании штата, — но и частенько с ними беседовали.

Жителям Реаты волей-неволей приходилось возлагать все свои надежды на будущее, ибо ни в прошлом, ни в настоящем судьба не баловала их. Идальго же, наоборот, с грустью вздыхал о былом, о тех днях, когда благодаря торговцам, кочующим в своих фургонах по прериям, столица штата была крупным центром, где процветали коммерция и искусства; но потом проложенная в обход города Западная железная дорога отняла у него роль форпоста торговли и превратила в своеобразный музей, где бережно хранятся осколки прошлого. Большинство англоязычных жителей города были внуками и правнуками купцов из Новой Англии, канадских трапперов-французов, ирландских погонщиков мулов, солдат-захватчиков[1] из Техаса и Миссури и чиновников, присланных из Вашингтона управлять покоренной провинцией.

Когда Идальго перестал быть средоточием торговли края, изменилось и его население. Наиболее предприимчивые из пионеров покинули столицу, последовав за железной дорогой на запад. На протяжении века двух следующих поколений состав жителей оставался более или менее одинаковым. А потом старый, переживший свои лучшие времена городок открыли люди иного толка: беглецы больших городов, уставшие от их шума и суеты, больные, уехавшие на Запад искать край с целебным климатом для пораженных туберкулезом легких, бродяги, колесящие по свету в поисках живописных мест, где никто не мешал бы им жить, любить и развлекаться так, как им нравится, художники, поэты и музыканты с Востока — все они, наткнувшись на Идальго случайно, были поражены тем, что в закопченной, оглохшей от грохота и лязга Америке сохранился такой прелестный тихий уголок.

Многие из этих людей остались здесь жить, и их письма родным разнесли вести о красивом средневековом городе по всей стране. Когда в начале тридцатых годов разразился кризис, великосветские изгнанники, воротившиеся с берегов Ривьеры под теплое крылышко Уолл-стрита, решили, что в Идальго можно будет укрыться от охватившей страну тревоги. Патриархальный дух городка, неспешный уклад его жизни, колоритные религиозные процессии и народные обряды, женщины в шалях с длинными кистями, уличные торговцы-индейцы и звуки «иностранной» речи на улицах приятно успокаивали, напоминая Европу, ее древние столицы и покорных, услужливых крестьян. И часть этих людей тоже осталась здесь.