Старый шут закон - [41]

Пан с ужасом заметила, что один из приглашенных на вечер рабочих, Джейкобо Гальегос, клюет носом в уголке дивана, а Лидия Ковач и Стив Сина толкают его локтями, чтобы не дать заснуть. Бедняга, он, наверное, целый день работал, а диван, на котором он сидит, уж конечно, куда мягче его постели. Пусть он хоть сегодня отдохнет. В темпе, Фрэнк, в темпе!

— Вселив Фернандеса с семьей обратно в их дом, шахтеры решили обратиться по поводу выселения к властям. Назавтра они весь день пытались найти мэра. Много раз приходили к нему в муниципалитет. Наконец уже почти вечером им сообщили, что мэра в городе нет, он вызван куда-то «по делу». А утром разнеслась страшная весть, что мистер Фернандес арестован…

Наконец-то собравшиеся стали вслушиваться со вниманием в то, что говорил Фрэнк, но тут вдруг распахнулась входная дверь, раздался зычный мужской голос, взрывы смеха.

Это пришел всегда и всюду опаздывающий Уортингтон Шорт и привел гостей, которые у него обедали, — Анну Форрест, Стэнтона Уоллса, mere et fille[49] Блай, Ангелочка Райена и незнакомого Пан меланхолического молодого человека, причем все как один были сильно навеселе. Фрэнк понял, что говорить в таком балагане бесполезно, и с добродушной улыбкой обернулся к вновь прибывшим.

Пан кинулась в холл, прижав палец к губам и громко шикая. Конечно, нечего было и надеяться унять Уорти Шорта, такого любителя покрасоваться перед публикой сам черт не уймет, но хоть пусть Фрэнк видит, что она пыталась. Как она и ожидала, ввалившиеся гости тоже зашикали, да так оглушительно, что впору заткнуть уши, а потом стали шепотом орать друг на друга, запрещая шуметь. Они так усердствовали, что при других обстоятельствах Пан не выдержала бы и расхохоталась.

Начались извинения за прерванное «богослужение», которые еще больше развлекли аудиторию, громкие неискренние мольбы, чтобы Фрэнк ради всего святого простил их, потом они начали окликать своих приятелей в гостиной и грозить им пальцем, но наконец все-таки спустились со сцены в зал.

Рассаживаясь, они подняли с места всех остальных. Наступали сидящим на ноги, опрокидывали им на колени пепельницы, примащивались на краешке стула или кушетки и начинали уговаривать соседей: «Может быть, вы чуть-чуть подвинетесь? Совсем немножко, один миллиметр? А то я упаду. Ну вот, чудесно, благодарю вас!» Даже усевшись, они никак не могли угомониться, просили друг у друга сигареты и спички, красили губы, причесывались и вообще всеми силами старались удержать внимание публики, а истощив свои возможности, обреченно вздыхали — ну-ну, посмотрим, чем вы нас собираетесь удивить.

Когда наконец все успокоились, Ангелочек Райен воспользовался наступившей тишиной и пронзительно свистнул, подмигивая в сторону хорошенькой, аппетитной Анджелики Блаи: только что выпорхнувшая из парижского монастыря девица сидела, положив пухленькие ножки одна на другую, будто не замечая, что юбка задралась выше колен. Услышав свист, она очень мило покраснела, потупилась под градом упреков chere maman и быстро опустила занавес над живой картиной.

Фрэнк хотел было продолжать, но тут Уорти Шорт наклонился к уху Стэнтона Уоллса и пропищал на всю комнату: «Папочка, а когда же дядя Шарло будет поливать цветочки? Они хочут пить!» — и загоготал.

— Шорт! — Пан возвысила голос над шумом. — Прояви раз в жизни мужество и заткнись!

Но каждый хотел во что бы то ни стало развить и углубить тему, и Фрэнк, подождав минуту, спросил с улыбкой, которая уже стала напряженной:

— Я могу продолжать? Благодарю вас.

Ну вот, теперь они придут в чувство, подумала Пан, если только реплика Фрэнка не восстановила их против него.

Фрэнк рассказывал все уверенней, все увлеченней, и вот наконец развязка — «беспорядки», террор, аресты, обыски, весь город отдан во власть жаждущих мести маньяков. Пан уже не сомневалась в способности Фрэнка увлечь аудиторию. Шарло вон от внимания рот приоткрыл. Даже круглая розовая физиономия Уорти Шорта сделалась непривычно серьезной. Только Джейкобо Гальегос спал, перестав противиться сну, и никто больше не толкал его в бок.

— Я сейчас рассказал вам, что жертвами террора стали сотни граждан Реаты, а достаточно ли ясно вы представляете себе, что значит террор? Здесь, в этой комнате, собралось меньше пятидесяти человек. Но вообразите, что вот эту дверь высаживают вооруженные бандиты, избивают нас прикладами и дубинками и волокут в тюрьму, предъявив нам обвинение в «заговоре с целью убийства»! А в тюрьме нас бросают в камеру смертников, и прямо за стеной этой камеры — электрический стул!

Пан знала, что не только в ее душе зашевелился безотчетный страх, хотя многие, пытаясь скрыть его, нервно засмеялись.

Но Фрэнк улыбнулся всем широко и открыто.

— Не бойтесь, здесь такое не может случиться. Идальго — не Реата… пока. Но если мы бросим наших ближних в беде и не сделаем ничего, чтобы помочь им, то же самое начнется и у нас, это несомненно, как дважды два четыре.

Потом Фрэнк стал рассказывать, почему он не остался в Реате, а поехал в Идальго, и интерес слушателей, естественно, упал, но Пан надеялась, что минуты две-три они еще продержатся.